Две судьбы. Пенсионер и пионер

— Твой приезд объясняется исключительно праздничной оказией? Или на родине имеются некие неотложные дела?
— Никакими деловыми вопросами, требующими срочного разрешения, не обременен. Да и на площадку в эти дни выходить не надо. В клубе мне предоставили двухнедельный отпуск. В кои-то веки наведался домой с единственной и весьма приятной целью: не тренироваться на износ и играть, а просто отдохнуть в обществе родных и близких. Даже не припомню, когда в последний раз такое было.

— Как провел новогодние деньки?
— Замечательно. В Минске я с 24 декабря. Само собой, успел встретиться и душевно пообщаться со многими друзьями. А непосредственно Новый год отметил в кругу большой семьи — праздник встречали в Светлогорске с родителями, моими и жены. Жаль, отпуск подходит к концу…

— Вот и сменим тему. Как ты понимаешь, от разговора о твоем нашумевшем отказе выступать за национальную дружину Беларуси не уйти. Когда созрело это решение? Что послужило основными мотивами?
— Сразу скажу: не все так однозначно, как могло кому-то показаться на первый взгляд. Начнем с того, что руководство клуба не желало отпускать меня еще на предыдущий сбор, перед осенними матчами евроквалификации с россиянами и датчанами. Дело в том, что “Эмсдеттен” замучили кошмарные кадровые проблемы. Дошло до того, что из-за жуткой эпидемии травм из основной обоймы в строю осталось лишь восемь человек. На них-то и свалилась огромная нагрузка в чемпионате второй бундеслиги. Оставшиеся вакансии пришлось заполнять необстрелянной молодежью из дочерней команды. Но от резервистов существенной помощи с ходу не дождешься. В той аховой ситуации ко мне возникли вопросы. Боссы попросту воспротивились моему отъезду в сборную. Знали, что после таких отлучек я дважды возвращался в Германию с тяжелейшими травмами. Однако мне, как и всегда, очень хотелось играть за Беларусь. И тогда я настоял на своем. Клуб пошел на уступки. Но не просто так. К моему возвращению подготовили условия нового двухгодичного контракта. К слову, для меня довольно выгодного. И я был поставлен перед жестким выбором: трудовое соглашение заключалось только в случае моего отказа выступать за сборную Беларуси. Пришлось тщательно взвешивать все “за” и “против”. Проанализировал последние матчи в составе национальной команды. И пришел к выводу, что уже не находился в ней на ведущих ролях. А коль сборная не испытывает во мне острой нужды, зачем занимать чье-то место? Впрочем, не могу назвать свое решение стопроцентно бесповоротным. Если буду действительно нужен сборной, а белорусская федерация пойдет на серьезные переговоры с клубом — готов снова помочь. Это честно.

— Но если в контракте четко прописан отказ играть за сборную, какие могут быть переговоры?
— Письменно на сей счет там абсолютно ничего не оговорено. Передо мной просто положили бумагу с новым контрактом и сказали: решай. Я поставил подпись. Но надеялся на настойчивость и дипломатические шаги БФГ. И продолжаю надеяться.

— Какую оценку случившемуся дал твой главный болельщик и советчик — отец?
— Папа всегда ратовал за мои выступления в сборной. Конечно, мы и с ним все досконально обсудили. Он-то меня понял и поддержал. А главный тренер Юрий Шевцов в откровенном разговоре сказал буквально следующее: “Ты не мальчик и в тридцать лет имеешь право на выбор”. Приятно, когда наставник уважает твое мнение. Хотя стариком я себя совсем не чувствую. Напротив, пребываю в боевой форме. И, полагаю, как минимум три-четыре сезона способен отыграть на добротном уровне.

— А предложений пообщаться с глазу на глаз от главы БФГ Владимира Коноплева не поступало?
— Нет. Но я готов встретиться с Владимиром Николаевичем.

— В ситуациях, аналогичных твоей и не только применительно к гандболу, нередки всякого рода недомолвки и мутные подводные течения. Признайся, ни на кого не затаил обид?
— Говорю откровенно: нет. Но это я о себе. А вообще белорусская федерация делает для благополучия гандболистов вроде бы немало, и все же, мне кажется, могла бы еще больше. Хотя не все зависит только от нее, тем не менее… Понимаете, у наших ребят нет ощущения полной защищенности. Как, допустим, в той же Германии, где игрок застрахован на случаи травм разных видов денежными пособиями. Их выплачивает профсоюз немецких гандболистов. И не только в течение восстановительного периода. Есть и пожизненные пенсии — когда врачебной комиссией определено, что у спортсмена повреждены более десяти процентов, скажем так, рабочих мышц, частей тела. Пережив тяжелые травмы колена и плеча, на такую пенсию наработал и я, иностранец. Не правда ли, цивилизованный подход? Выходит, в тридцать лет уже стал пенсионером. При этом могу и хочу дальше выходить на площадку.

— А во сколько, если не секрет, оценены твои болячки?
— Что ж здесь секретного? Профсоюз ежемесячно перечисляет мне порядка девятисот евро. Разумеется, помимо этого, получаю и причитающиеся по контракту суммы в клубе.

— Поведай о своем житье-бытье в “Эмсдеттене”. Входишь в число ключевых исполнителей?
— Без ложной скромности — да. Все в порядке. С главным тренером исландцем Патрекуром Йоханнессоном сложились хорошие отношения, он не скрывает, что очень рассчитывает на меня. Красноречивая деталь: наставник всерьез вознамерился слепить из Курчева разнопланового игрока, полезного в разных ипостасях. Ведь раньше я появлялся на паркете преимущественно в нападении. А сейчас принимаю участие и в оборонительных действиях. В начале сезона не все ладилось. Однако теперь приноровился к тренерским требованиям и установкам. Что до бомбардирских показателей, то по результативности я в команде второй. Лидер — серб Элвир Селманович. Но он исполняет функции штатного пенальтиста. А по голам с игры первенство за мной.

— Какие задачи стоят нынче перед “Эмсдеттеном” во второлиговой зоне “Север”?
— На старте сезона нацеливались только на выход в элитную бундеслигу. Однако пошла череда травм. Это привело к неудачной запевке — из шести дебютных поединков проиграли половину. Казалось, такой середняцкий разбег окончательно сломал наши наполеоновские планы. Но потихоньку “Эмсдеттен” подобрался к лидерам. Сегодня по потерянным очкам отстаем от идущего на проходном втором месте “Хильдесхайма” на четыре пункта. И имеем реальные шансы догнать соперников. Тем более что с большинством основных конкурентов нам еще предстоит встречаться дома. Да и наши ведущие игроки восстанавливаются. Это дает возможность ускорить игру. Активно используем “быстрый центр”, скоростные переходы в атаку. Раньше на это просто не хватало сил, поскольку остававшиеся в строю ребята вынуждены были провести восемнадцать матчей практически от звонка до звонка. Теперь команда располагает равноценными заменами.

— Как настроение у твоего закадычного приятеля Вани Бровко, прозябающего в глухом запасе “Мельзунгена”?
— В последнее время встречаемся с Ванькой не так часто, как хотелось бы. В основном в Беларуси, раз-другой в год. Но телефонную связь держим регулярно, созваниваемся как минимум пару раз в неделю. В общем, дружеских контактов не рвем. Что касается Ваниного психологического состояния, то оно, естественно, неважное. Не везет ему, и все тут. Хотя Бровко был и остается добросовестной рабочей лошадкой, бойцом, на которого всегда можно положиться тренерскому штабу. Однако с теперешним руководством “Мельзунгена” у Ивана отношения совсем не клеятся. Тренер мало доверяет Бровко и маринует его на “банке”. Неудивительно, что в планах Вани смена клуба. Он в поиске.

— Полностью соглашусь, что тридцать лет — возраст для гандболиста отнюдь не ветеранский. И все-таки, разменяв четвертый десяток, спортсмены частенько заглядывают и подальше в грядущее…
— Не скажу, что постоянно, но мысли о будущем вне площадки посещают и меня. Подумываю о тренерских курсах в Германии. Благо перед глазами примеры квалифицированных белорусских специалистов, имеющих авторитет в этой стране: Юрий Шевцов, Георгий Свириденко. Сейчас вот Геннадий Халепо ступил на тренерскую стезю. Значит, белорусы в Германии востребованы, наша школа на хорошем счету.

— Похоже, ты совсем не против остаться там жить…
— Нам с женой приходится задумываться об этом. В первую очередь — из-за детей. Старшего сына оформили в школу, младшего — в садик. Они не отличаются от немецкой ребятни — ни в языковом, ни в поведенческом плане. А вообще поживем — увидим. В конце концов, сегодня у меня действующий контракт игрока.

— Сейчас сборная Беларуси проводит сбор в Минске. Нет желания для поддержания формы потренироваться с ней пару деньков?
— А я как раз еду в спорткомплекс на Филимонова…

Василий Островский: я не зачинщик
В своей гандбольной жизни он, умница и трудяга, всегда напоминал в хорошем смысле прилежного пионера. Рвал на площадке жилы за идею и стяг, читал умные книги в часы досуга, стеснялся комплиментов и скромничал в оценках собственного таланта. При этом в игре Островского никогда не было зашоренности и запрограммированности. А были — нетривиальность мышления и недюжинный дар диспетчера. За эти завидные качества его любят все: тренеры, болельщики, журналисты. Не случайно 23 декабря, в день прощания Васи с игровой карьерой, столичный Дворец спорта проводил его овацией и стоя. В благодарность за игру и в надежде на скорое возвращение Островского в большой спорт. В роли тренера.

— Как настроение, Вася? Успел обрести душевное равновесие?
— Отчасти. Скрывать не стану, свыкнуться с мыслью о вынужденном завершении карьеры игрока морально было очень тяжело. И связанные с этим эмоции в душе пока не улеглись.

— Прости, но давай бередить раны. Твой уход обусловили застарелые болячки?
— И только они. Меня ведь не один год мучили частые, порой очень тяжелые травмы. И после недавней операции — в октябре на правом колене — черные думы закрались в голову. Хотя веры в лучшее не терял, упорно старался восстановиться. Однако начал бегать и понял: все, партия. Болевые ощущения свидетельствовали, что внутренние ресурсы организма исчерпаны. Была некоторая надежда на хорошие лекарства. Однако и они не помогали.

— И ты в глубокой тоске побрел с мрачным докладом к начальству БГК…
— В кабинете заместителя управляющего Анатолия Петруковича я побывал еще после октябрьской операции. Вообще-то направлялся туда по иному поводу. Но уже на месте вызрел разговор о моем здоровье и способности играть. Сказал: надежда есть, попробую набрать форму. Только гарантий — никаких. Тогда Анатолий Николаевич без обиняков предложил заключить джентльменское соглашение: если в декабре я полноценно не вернусь в строй — это будет мой последний месяц в клубе. Все честно. Ну, дальнейшее ты знаешь…

— Тренерские слова сочувствия услышать довелось?
— Конечно. Главный тренер Гинтарас Савукинас всячески меня поддерживал, рассказывал похожие истории из личного опыта и успокаивал: дескать, кто знает, Вася, не обернется ли для тебя эта жизненная передряга последующим взлетом. Ясное дело, и парни не давали унывать.

— Не пытался по горячим следам поднять вопрос о трудоустройстве в штате мешковской дружины?
— Нет. Если бы я был нужен БГК в роли начинающего тренера, руководители сами обратились бы ко мне. Существуют, конечно, варианты с работой детским наставником. Но в Бресте у меня нет своего жилья, и с зарплатой детского специалиста воз бытовых проблем элементарно не потяну.

— Какие чувства испытал во время церемонии прощания с игроком Василием Островским в минском Дворце спорта перед матчем “Динамо” — БГК?
— Непередаваемые! Да что там — я был в восторге! Признаюсь, не ожидал, что все пройдет так классно и трогательно. А когда трибуны встали и принялись мне аплодировать, честное слово, думал, расплачусь. Еле сдержался.

— Владимир Коноплев во всеуслышание объявил тогда публике, что Островский вольется в тренерские ряды некогда родного СКА.
— Да, я слышал это. Однако ничего определенного по этому поводу сказать пока не могу. Хотя у меня была беседа с директором армейского клуба Павлом Галкиным. Вариант есть. И в принципе уверен в нем процентов на восемьдесят-девяносто. Но, повторюсь, пока не все решено.

— Глава БФГ вручил тебе роскошный памятный кубок с ликами белорусских олимпиоников. Понравился презент?
— Очень. Буду хранить его как одну из самых дорогих реликвий.

— А вот Андрею Курчеву в Германии кубков не дарят. Зато платят пожизненную пенсию за травмы. Полученные, к слову, в белорусской сборной.
— Рад за Андрюху. Как и за всех ребят, которым удалось нормально устроиться и поработать за границей. Хотя я и в Бресте хорошие деньги получал. Правда, больших сбережений не сделал.

— В Германии существует профсоюз гандболистов, осуществляющий страховые и пенсионные выплаты пострадавшим от серьезных травм игрокам. У нас не витает в воздухе идея аналогичной организации?
— Что-то не слыхал. А было бы здорово. Только ведь для этого нужен толковый инициатор. Я? Нет, я на роль зачинщика в таких мудреных делах не гожусь.