Сергей Мордасевич, газета «Прессбол»
На вопрос о главном открытии чемпионата Европы в составе белорусской сборной Юрий Шевцов ответил не задумываясь: “Однозначно Бохан”. Номинально четвертый выбор на позиции центрального защитника, в Хорватии Вячеслав БОХАН неожиданно стал вторым.
Это тем более удивительно, если учесть, что линейный минского СКА пришел в гандбол в 17 лет. И вообще, в неполные 22 он повидал в жизни уже немало интересного.
— Впечатлений от “Европы” море?
— Их, конечно, много. Но они разнятся с тем, как я себе все представлял. Думал: такой грандиозный турнир, все будет круто, прямо прочувствую атмосферу… Она и правда ощущалась, но лишь на играх. А в обыденной жизни это просто выезд, только долгий. Все как всегда: тренируешься, спишь, ешь, гуляешь… Вот никто не верит. День расписан, как в армии. Но все равно интересно.
— Что впечатлило?
— Встречи с топовыми игроками. Мы еще и жили в одной гостинице. Раньше видел их на экране, а сейчас вот они. Причем парни дружелюбные. Европейцы всем говорят “Доброе утро!”, “Приятного аппетита!” Идешь, а с тобой здороваются Мюрхол, Сорендо… Еще понравился Пореч. Красиво, тепло, рядом море. Подшивалов, кстати, стащил у меня фотки города и вставил в свое интервью. Было бы здорово купить там домик в будущем…
— Каково обороняться против Карабатича, Сагосена?
— С австрийцами я почти не играл. А с норвежцами и французами немного тушевался. На турнирах в Испании, Польше играл свободно. А здесь из-за атмосферы стали возникать мысли: блин, они же машины, сейчас выйдут, “найдут” молодого неопытного… С норвежцами, считаю, сыграл ужасно. С французами — уже получше. А потом включился в рабочий режим. Понял: небожители они только по телевизору. По фактуре соперники не отличаются от гандболистов из чемпионата Беларуси. Но играют по-другому, головой. Сагосен взлетает с мячом — и у него уйма решений. Против него, пожалуй, было труднее всего. Хотя все соперники действовали не так, как мы привыкли. Не идут в контакт, отдают пас, не доходя до соперника.
— Где ты был и что делал, когда Солдатенко, Гайдученко, Карвацкий играли на первом своем топ-турнире — юношеском чемпионате Европы-2012?
— Учился в школе. Причем в десятом и одиннадцатом классе спортом особо не занимался. Разве что ходил в зал для себя и играл в футбол во дворе. Жил обычной жизнью в родном Новополоцке. С баскетболом к тому времени уже завязал.
— Какие у тебя были успехи в “баскете”?
— Я учился в гимназии-интернате для талантливых детей в Лужесно. Все сливки общества были собраны в Минске. Но на Спартакиаде школьников наша Витебская область стала второй, хотя могли обыграть и столицу. Соперники тренировались со второй командой “Минска-2006”, теперешних “Цмокаў”. Я был центровым. Из той нашей команды Максим Сазонов играет сейчас в “Цмоках”. Но вскоре после турнира я закончил. Потому что школу стали переделывать в кадетское училище. Тогда я еще не был армейцем. Хотя гандболисты в Лужесно предлагали перейти к ним. В школу даже приезжали тренеры — из интерната, из ГК имени Левина. Но я не захотел.
Кстати, мама все беспокоилась, какой у меня будет рост. Прибавлял по пятнадцать сантиметров в год. Пошли к какому-то врачу. Та осмотрела меня и сказала: “Рост вашего сына будет метр девяносто девять”. Но в пятнадцать лет меня измерили — два ноль три. Наука оказалась неточной. Сейчас я два ноль шесть и уже не расту.
— Если бы остался в баскетболе, чего мог бы достичь?
— Думаю, немногого. Возможностей меньше. В Беларуси играют не белорусы. Имею в виду “Цмокаў”. Наш баскетбол не шумит, я о нем не слышу. Да и сборная не такая, как в гандболе. Женская — да, хорошая, а мужская не сравнится. Не жалею, что перешел в гандбол. Я ведь еще и футболом занимался. С пятого класса по восьмой. В том числе в школе “Нафтана”. Тогда там была элита, это сейчас увидел объявление в центре занятости, что в команду в Новополоцке требуются футболисты на зарплату 350 рублей. Я был вратарем.
— Интересный ты парень.
— Это детство, юность. Бросался из крайности в крайность. Футбол обожаю. Настолько, что однажды после растяжения снял гипс на второй день. Так как плохо бегаю, массивный, в детском лагере стал в ворота. Поначалу ничего не отбивал — только падал. Вообще играл неплохо. Но вряд ли из меня что-нибудь получилось бы. Ведь у нас каждый второй футболист. Помню, играли во дворе в “одно касание”. Я, естественно, в воротах. И как-то так получилось, что пацаны не могли меня пробить. Рядом стояли двое мужчин. Подошли: не хочешь, мол, играть в мини-футбол? Команда профессиональная. Но она тренировалась на базе “Нафтана”, за городом. А мне так лень было…
— В ГК имени Левина тебя приметили, когда ты просто шел по улице?
— Да. Любил гулять по Новополоцку. И однажды меня встретил Владимир Михута. Увидел большого парня, запомнил. А рядом со мной жил игравший в команде Игорь Демешко. Михута через него и передал, что хочет на меня посмотреть. Кстати, сейчас меня сыном называет. Одна тренировка, вторая… Потом предложили контракт. Что, мне два с половиной миллиона лишние? Тогда не мог представить, что так все сложится. Думал, гандбол — это что-то временное.
— Помнишь свою первую гандбольную тренировку?
— Помню. Есть такая игра — “штанга”. Все по гандбольным правилам, только вместо ворот нужно бросать в штангу. Я даже попал раза три. Но как я это делал? У гандболистов бросок хлесткий. А у меня работала кисть. Мяч описывал дугу. Парни смеялись, конечно. Но Михута показывал мне упражнения, чтобы я набивал руку.
— Долго перестраивался?
— Я начинал полусредним. Разбег — бросок. Просто надо было начинать движение с другой ноги. Привыкал, если честно, не очень долго. Проходил ДЮСШ в 17 лет. Хотя, когда попал в СКА, был такой несуразный, ты просто не представляешь… Я и сейчас могу казаться тяжеловатым, а тогда вообще… Правда, со временем стало получаться больше.
— Есть элемент в гандболе, который тебе до сих пор не дается?
— Подкрутка.
— А как же твой гол в одном из матчей — кажется, с БГК?!
— Ну, она получилась такой корявенькой… Ты видел, как бросает Дибиров?
— Обидно, что в Новополоцке сейчас нет команды?
— Да. Я даже знаю почему. Ее попросту разворовали. Проблемы в этом плане были и при прошлом руководстве. А потом пришел новый директор, наобещал горы. Однако клуб подчистую снесли. Зачем было что-то менять? Гандбол в Витебской области и так был на грани вымирания. Знаю, что в Новополоцке, откуда, кроме меня, еще Рудь с Алехиным, тренирует только учитель физкультуры, бывший гандболист Михаил Андреев. Но куда ему посылать детей дальше?
— Почему ты не окончил университет в Полоцке?
— Я очень любил химию. Она мне давалась. Думал, чем бы заняться в жизни. Мама с папой построили мне квартиру, позаботились. Рассчитывал получить профессию и пойти работать на завод. Где в Новополоцке можно хорошо заработать? Только там. Планировал учиться, потом работать, а параллельно играть в гандбол за местный клуб. Но поступил на инженера-технолога — и жизнь пошла по-другому. Приходил и понимал всеми фибрами души: не мое. К тому же учился на платном. Отдавать просто так по четырнадцать миллионов?
Пошел в деканат забирать документы. Стали уговаривать остаться. Мама, бабушка тоже не хотели, чтобы я уходил. А я Овен, упертый. Сказал маме: деньги отдам, чтобы они не были потерянными. Продолжил играть в гандбол. А потом пришла повестка в армию. Долго проходил всевозможные комиссии. Вскрылись обычные проблемы высоких людей. До последнего не знал, заберут ли. Но в итоге отправили. Мама, бабушка, девушка — в слезы. Но рад, что так все сложилось. Прошел школу жизни.
Кстати, в СКА меня звали, еще когда играл в Новополоцке. Павел Владимирович Галкин с Игорем Николаевичем Папругой даже приезжали к маме побеседовать. Я ответил: нет, никуда не пойду. Не связывал жизнь с гандболом. Вскоре играли со СКА-2 в Лужесно. Папруга снова подошел. Я ему ответил жестко: мол, никуда не поеду и разговаривать с вами не буду.
— Рассказывали, что в армии тебе не могли найти берцы пятидесятого размера…
— Было дело. Ходил в сапогах. Они были сорок девятого размера, но подходили. А бегал в кроссовках. Была маленькая привилегия. Сапоги просто слетали с ног. Со штанами и обувью и в Новополоцке были проблемы. Не найти. Помню ужасные квадратные туфли, как галоши. Но выхода не было — приходилось носить. А так не сказал бы, что габариты доставляют неудобства в жизни. Разве что в Раубичах и Малорите кровати со спинками, некомфортно спать. Скручиваюсь калачиком или скидываю матрас и сплю на полу.
— С армией много веселых историй связано?
— Вот одна. На территории части есть небольшой лес. Сержанты поспорили с нами на чипок: найдем ли мы их в нем? Спрятались, а мы на жаре в противогазах начали искать. Так есть хотелось! От нехватки сахара трескалось лицо. В итоге догнали. Обещание они выполнили.
В армии в общей сложности провел месяцев девять-десять. Но безвылазно — два. А потом стал тренироваться со СКА. Вставал в шесть утра, шел на первую тренировку, возвращался, ел, отправлялся на вторую, потом приходил в часть. Опаздывал на ужин, денег тоже не было — весело приходилось.
— Ты рассказывал, что в переговорах со СКА участвовала твоя бабушка…
— О да! Это очень близкий мне человек. Впервые назвал мамой именно ее. Она в принципе участвует в моей жизни. Попаданию в СКА поспособствовали и она, и Михута. Бабушка звонила Павлу Владимировичу Галкину. Договорилась, что после присяги я ему перезвоню. Поговорили, он спросил, чего бы я хотел дальше. Так и оказался в СКА.
— На первых тренировках и правда чувствовал себя неудачником?
— Конечно. Ни пробежать, ни пас отдать, ни бросить… Ребята до сих пор иногда вспоминают, ржут. После броска я тогда падал на четыре точки — на локти и колени. Это был ужас! Или руки при беге у меня были вытянуты вперед. Солдатенко за это прозвал Тиранозавром. Но со временем менял себя. Я вспыльчивый. С Игорем Николаевичем Папругой часто шли лоб в лоб. Терпение у него, как и у других наших тренеров, конечно, железное. Я ведь не один с характером. Кулеш, Подшивалов такие же. Но это все из-за молодости. Мы еще дурные.
— Когда ты только пришел в СКА, над тобой смеялись?
— Да. Принимал близко к сердцу эти насмешки. Начинал в себе сомневаться. Проскакивало: мол, зачем я сюда пришел? Все от того, что они уже умели, а я еще нет. Это все равно что привести ребенка в секцию. Но они терпели, поддерживали. Потихоньку стало получаться. В меня верили. Игорь Николаевич для нас как отец. Мы и по возрасту ему в сыновья годимся.
— Ты говорил, что вспыльчивый. Когда взрывался сильнее всего?
— Однажды на тренировке подрались с Солдатенко. Играли двумя мячами. Один надо было вводить ногами, забивать руками. Второй — наоборот. Я отдал Солдату неточный пас к чужим воротам. Он сказал что-то, я в ответ. И вот картинка: мы перекрикиваемся и постепенно приближаемся друг к другу. Встречаемся в центре и начинаем драться. Денис Крицкий полез растаскивать и сам получил. Не люблю в себе это качество. На тренировке могу на ровном месте вспылить. Работаю над этим.
— В апреле прошлого года Папруга говорил, что ты сбавил к себе требования.
— Было такое. Рассчитывал поехать на чемпионат мира. Когда Юрий Анатольевич Шевцов впервые взял на сбор, понял, насколько это круто. Впахивал, где только можно. Но в итоге не попал в состав, и это меня надломило. Чувствовал, что развалился. Не то чтобы пропало желание… Но было трудно собрать себя по частям. Нужна была разгрузка. А летом сделал операцию на пахах, отдохнул дома в Новополоцке в атмосфере тепла и уюта. И, забыв старое, пошел вперед.
— Почему у тебя 74-й номер?
— Сначала в СКА у меня был шестой. Сразу не придавал значения. А потом понял: не нравится мне эта цифра. Вспомнил про маму. Очень ее люблю. Я для нее целая жизнь. Решил отобразить на спине год ее рождения. Но мама нашла в этом скрытый смысл. Говорю, в честь тебя взял номер. А она: чего врешь? Ты же родился в седьмой день четвертого месяца. Говорю: мама, только сейчас об этом подумал. Сошлись на том, что здесь двойной смысл.
— На выездах в веселые истории попадали?
— Интересно, как мы добираемся туда. Я обычно в автобусе занимаю пять последних сидений, никого не подпускаю. Люблю лечь. А на сбор в Словению поехало много игроков. Ко мне подсели еще двое. Время сна. У нас есть два стола. Отправляем молодых под эти столы на пол. В автобусе сзади нагревается двигатель. Едем мокрые, не можем. А ребята из-под этих столов вылезают — как в бане, только веника не хватает.
А вот самолеты ненавижу. Боюсь летать. Аэрофоб. Жаль, что пить нельзя, — так бы отключался. Малейший шорох — и думаешь: выпустите меня, дайте парашют. Сейчас будет Кубок ЕГФ. Представляю, сколько придется летать. Когда возвращались с чемпионата Европы, попали в тучи. При посадке самолет закачало…
— Еще не видел двухметровых людей, которые боятся летать.
— У каждого свои тараканы в голове. Летишь и думаешь: а что ты сделал в этой жизни, хочется еще пожить, только не сегодня. Хотя по статистике самолет — самое безопасное средство передвижения.
— За границу есть желание уехать?
— Да. Но я не считаю, что хорошо сейчас играю. В атаке надо определенно добавлять. Это пока главный мой минус. Да, Шевцов похвалил за чемпионат Европы. Но мог выступить лучше. Надо приобретать мастерство, опыт. Там тобой никто заниматься не будет. А здесь чуть ли не целуют. Нужно научиться всему и уехать за границу уже игроком, а не полуфабрикатом. А я еще “сырой”.