Сергей НОВИКОВ, газета «Прессбол»
То, что журналисты “ПБ” (кстати, изрядно наспорившись) назвали его ЧЕЛОВЕКОМ ГОДА в белорусском спорте, для Сергея РУТЕНКО уже не сюрприз. Он узнал об этом еще в Барселоне, после нашего упреждающего звонка. И тогда же взволнованно пообещал выйти на связь сразу по прилете на родину.
Прилет был плановым и не за горами — сборной Беларуси предстояла подготовка к январской квалификации чемпионата мира. Но все равно смена декораций получилась разительной. Не прошло и пары суток, как у экрана отболел за Рутенко и его “Барсу” в финальном матче Кубка испанской лиги ASOBAL. И вот самый дорогостоящий гандболист мира уже улыбается по ту сторону столика. За окном, на другом берегу минской улицы Ленина, претенциозно поигрывает рождественской иллюминацией отель “Европа”. И этот ироничный парадокс в увязке с нашим разговором кажется вдруг занимательным символом — сродни ломаной линии его судьбы. Вникать в нее — как если бы перечитывать иную любимую книгу: интересно с любого места. Ну начать хотя бы с самых недавних страниц…
ЛАУРЕАТЫ ПРЕЖНИХ ЛЕТ
1992 Спартак МИРОНОВИЧ
1993 Геннадий КАРПЕНКО
1994 Владимир БОДРОВ
1995 Александр БОРИСОВ
1996 Камандар МАДЖИДОВ
1997 Александр ЛУКАШЕНКО
1998 Валерий ЧЕРТКОВ
1999 Анатолий КАПСКИЙ
2000 Эдуард МАЛОФЕЕВ
2001 Иван ИВАНКОВ
2002, 2003 не определен
2004 Юрий ЧИЖ
2005 Владимир САМСОНОВ
2006 Глен ХЭНЛОН
2007 Анатолий БУЯЛЬСКИЙ
2008 Анатолий КАПСКИЙ
2009 Владимир ШАНТАРОВИЧ
2010 Николай КОЗЕКО
Году венец
— У “Адемара” в финале вы выиграли как-то натужно. Даже радость после сирены выглядела довольно сдержанной. Ты вон даже откупоривать шампанское не взялся, как бывало прежде. Доверил другим. Что, устали от затяжной беспроигрышной серии?
— Есть и усталость. Честно говоря, от нашей игры в последнее время сам не в восторге. Если рассмотреть матч в Леоне в чисто рабочих моментах, то команде нашего уровня непозволительно, выигрывая мяч за сорок секунд до сирены, совершать две ошибки в нападении. Будь соперник чуть лучше, мы не победили бы. А еще осталось неприятное ощущение от зала. Постоянные оскорбления, неприличные жесты во время игры. Когда тебя просто засвистывают из любви к своим, это в порядке вещей. Но если весь матч поминают твою семью, это уж слишком. Кстати, виден был в трансляции мой жест — палец к губам — после реализованного пенальти? Вот после него головы у всех окончательно посносило.
— Как-то не складываются у тебя отношения с испанской публикой…
— Возможно, причиной тому мой отказ выступать за их сборную? Хотя за семь лет, что играю в Испании, никаких происшествий с болельщиками не было. Как-то раз довелось пообщаться с такими трибунными буянами. Один говорит: мы вправе кричать все, что хотим, это входит в стоимость билета. Спрашиваю: а ты где работаешь? В супермаркете. И что, следуя твоей логике, я могу взять там корзину продуктов и получу право крыть последними словами весь персонал? Он сник. Но, к сожалению, в тот вечер так вели себя почти все — от детей до взрослых. На таком фоне не было и радости от победы, праздника.
— Но ведь в целом очередной трофей — отличный конец года. Вы с самого лета ни очка не потеряли: ни в стране, ни в Лиге чемпионов…
— Да, здорово. Больше всего рад, что наконец-то вышел на хорошую траекторию Ласло Надь. Он-то последние матчи провел замечательно. В том числе в Мадриде, против “Атлетико”. Тогда вся команда отлично себя проявила.
— Такое преимущество перед всеми — отражение ослабления лиги?
— Считаю, это мы прибавили. Пошли на пользу тренерские тактические новации. Но ослабление испанского чемпионата в целом тоже чувствуется. Из-за экономического спада уехали многие легионеры. Это настораживает. Даже пугает. Смотрю на ситуацию отчасти эгоистично. Если не будет конкуренции, то зачем и “Барселоне” иметь такую дорогую команду? Плюс при ослаблении сопротивления труднее держать себя в форме. А потом играешь в Лиге чемпионов, и готовности не хватает. Много неприятных факторов. И просвета пока не видно. Хотя бывает, что соперники выстреливают. Например, недавно в Торревьехе еле отскочили на два мяча. Причем за четыре минуты до конца было “минус три”.
Долгие ответы
— Давай о тебе поговорим. В ближайшие недели ты нужен нам живым и здоровым.
— Вот воспалились колено и ахилл. Поэтому Юрий Шевцов, мой сегодняшний непосредственный начальник, дал пару дней на восстановление. Это еще хорошо, что наш барселонский тренер поберег меня в полуфинале. Играл больше в линии, а не полусредним. Так что сил немного осталось. Уверен, ничто не помешает выступить в январе за сборную.
— Мне, Сережа, твое признание Человеком года в белорусском спорте видится отражением некоего фантастического, невообразимого излома твоей судьбы.
— Знаешь, когда ты позвонил в Барселону и об этом сказал, я себе даже удивился. Разволновался.
— Точно. Не даст соврать Володя Бережков — он был во время разговора рядом. Так я сразу сказал ему: поразительно — такая радость.
— Да, много эмоций. Для меня это очень значимо. Наверное, это признание не только мое. Оно важно для всего нашего гандбола. А зигзагам судьбы удивляться уже перестал. Когда уезжал из Беларуси, и в мыслях не держал, что получу паспорт какой-то другой страны. А вышло по-другому. Теперь я из тех людей, кто верит: ничего невозможного нет. Осуществимо абсолютно все. Так что рад, удивлен и взволнован. Но фантастикой это назвать не могу. Что не умаляет значимости события.
— Как считаешь, из каких факторов и обстоятельств могло сложиться такое признание?
— Как раз об этом хотел спросить тебя.
— У меня есть версия. Но интереснее тебя послушать.
— Я об этом задумывался. Кажется, меня отметили не столько за прошедший год. Но и за все пять выигранных Лиг чемпионов. За другие командные достижения. Даже за серебро нашей “молодежки” в 2000-м. И, конечно, очень важен был фактор моего возвращения в белорусскую сборную.
— Скажем так: фактор выражения гражданской позиции. Хотя сейчас выдам суждение, которое может…
— …обидеть?
— Скорее не понравиться, возмутить. Со дня твоего возвращения в сборную Беларуси не увидел ни одного фактора и результата, которые оправдали бы такой твой шаг со спортивной точки зрения. Мне кажется, тебе куда интереснее, престижнее и карьерно выгоднее было бы сегодня в той же Барселоне готовиться к финальной стадии чемпионата Европы с командой Испании, под началом великого Валеро Риверы. Я, например, совершенно нормально к этому отнесся бы. Болел бы за тебя, как прежде, когда ты играл за Словению.
— Так понимаю, здесь возможны и долгие ответы?
— Даже очень долгие.
— Хорошо. Словению рассматриваю как вторую родину, свой второй дом. Эти ощущения складываются не только из спортивных достижений. За ними проявления жизни. У меня там много друзей. Отношение ко мне в этой маленькой стране теплое до сих пор. Даже в Минске был трогательный случай. Подошли словенские туристы с просьбой со мной сфотографироваться. Выступая за Словению, ничего не получал. И не просил. Играл там душой. Мне этого хотелось. В испанском варианте все было по-другому. Об этом у меня состоялся долгий и непростой разговор с Риверой. Если без эмоций и прагматично, то мне, безусловно, интереснее было бы играть за сборную Испании. С точки зрения спортивной — гораздо больше шансов достичь успехов, что-то выиграть. С точки зрения финансовой — тоже. У Валеро даже была возможность наказать меня за отказ играть за Испанию после получения тамошнего гражданства. И я сказал ему, что мы можем разругаться, а можем и друг друга понять. Многих игроков сборной Испании хорошо знаю, у меня с ними теплые отношения. И не хотел обманывать этих парней, войдя в их раздевалку. Я не ощущаю возвышенных чувств ни к их стране, ни к их флагу.
— Но, знаешь, мне как-то сложно увязать возвышенность чувств с тем, что довелось увидеть в исполнении белорусской сборной, например, на недавнем “Кубке Гдыни”.
— Мне тяжело даются наши поражения. И тем более этот последний турнир в Польше. Но в глобальном плане возвращению все равно рад. Знаешь, у меня стала на место душа. Рад, что играю здесь с земляками. Пусть они моложе, пусть ребят моего возраста осталось совсем немного. Рад, что играю в одной сборной с братом. И в этом смысле все сравнения уже вторичны. Конечно, даже в условиях, в которых мы работаем и путешествуем здесь и в клубе, огромная разница. Мне понятно, что никто не устраивал это специально. Все равно каждый раз прилетаю сюда с радостью и большим желанием. Кстати, после турнира в Гдыне Валеро попросил видео с играми россиян: против поляков и нашей команды.
— Ой-е-ей!
— Я, конечно, порекомендовал ему посмотреть только первую. Через пару дней он заглянул к нам в “Палау Блауграна” и сообщил, что матч Польша — Россия на своем компьютере не смог открыть, а вот наш с россиянами — глянул. Сочувственно так на меня посмотрел и спросил: ну что ты там делаешь? Получилось в итоге не лучше ни тебе, ни мне…
Не волшебник
— Видишь, и уважаемый тренер со мной солидарен.
— Ответил ему, что проигрывать неприятно и тяжело. Неприятны и вопросы журналистов: мол, когда же все изменится? Но я ведь понимал и предупреждал, что никакой не волшебник и что с моим возвращением мы не станем сразу попадать на топ-турниры и брать призовые места. А если бы сейчас еще раз выбирать, сделал бы то же самое. Вот помнишь, года четыре назад у нас с тобой было интервью с заголовком…
— …про шестьдесят на сорок в пользу Испании?
— После него читал прессболовский форум — многих зацепила процентная калькуляция. Но тогда я оценивал положение дел в нашей федерации, ее состоятельность в организационных вопросах. Уровень был просто катастрофическим. Мне не хотелось возвращаться в хаос, где не знаешь, когда у тебя сборы, с кем играешь. Теми сорока процентами оценивался этот чисто профессиональный фактор, а не отношение к стране. Я долго поднимался на определенный уровень. И опускаться назад не хотелось. Да, сегодня еще откровенно тяжело даются результаты. Но важны изменения в настроении. Есть люди, которые хотят и стараются сделать лучше. Тебе не надо объяснять, что значит потеря четырех-пяти возрастов. Теперь надо наработать базу для роста. Чтобы была высокая конкуренция при попадании в сборную, чтобы ребята дрались за эти места. Пока с этим туговато. Наверное, есть люди, которые скажут, что со времени прихода к управлению федерацией Коноплева мало что изменилось, что мы ничего не выиграли. Но тогда они не заметят, какая работа ведется с молодежью, как увеличилось число детских групп. Все это проявится со временем. А сегодня по-прежнему аукается провал, который случился с развалом Союза.
— Тогда признайся как на духу: ты сознательно приносишь себя в жертву? Или реально веришь, что этот шевцовский созыв сборной доберется до какого-то топ-турнира? Еще ни разу не встречал опровержения наблюдения, что поколение, ничего серьезного не выигравшее в юношеском и юниорском возрастах, объективно не сможет блеснуть и на взрослом уровне. Ваш серебряный успех в 2000-м был последним. Из той команды остались в строю ты, Ваня Бровко и Миша Нежура. Ну и Горбок — у россиян. Похоже, выиграть что- то вам уже не успеть.
— Такие мысли посещают. Особенно после поражений. Стараюсь их гнать. Мне хочется верить в лучшее. И, наверное, правильнее вспомнить этот вопрос, когда надумаю закончить выступать за сборную. Только тогда станет ясно, не успели мы или все же впрыгнули в поезд. Но рассмотрим худший вариант. Даже если мое возвращение не совпадет с ростом результатов, но поспособствует интересу к гандболу, росту школ и числа игроков, то посчитаю его удачным и небесцельным.
Отрезанный
— Коли уж мы препарируем сегодня твою зигзагообразную биографию, давай основательнее вернемся на двенадцать лет назад, к подробностям твоего дерзкого отъезда в Словению.
— Как говорится, не бывает худа без добра. У меня развелись родители. Мама растила нас с Денисом фактически одна. Было стыдно висеть у нее на шее. Хотелось независимости. Хотелось пригласить девушку в кафе. И в таких случаях я уже не мог просить денег дома. Оказался на распутье. В нашем гандболе творилось страшное. Заработки были мизерными. Все держалось на энтузиазме и надежде куда-то вырваться. Надо было либо уходить из спорта, либо уезжать из Беларуси. Мне помогло, что с шестнадцати лет жил довольно самостоятельно. Один друг позже признался, что побоялся тогда оторваться от родителей, которые его кормили и одевали. А меня отъезд не страшил. В себе был уверен. Тем более не испытывал проблем с языками.
— Кстати, как ты их так лихо осваиваешь?
— Английский выучил в школе. Немецкий — самостоятельно. А остальные — на слух.
— Кто помогал тебе с контрактом? Почему именно Словения?
— Там работал волейбольным тренером знакомый Петра Петровича Курчева, отца Андрея. А менеджер этого тренера занимался поиском игроков в Беларуси. Петрович нас свел. Мне предложили вариант “Горенья”. В Германию не хотелось. Понимал, что туда надо ехать с именем и на хорошие деньги. А пацаном попал бы в минорные лиги, откуда уже не выпрыгнуть. Поэтому выбрал чемпионат слабее. Но зато там были еврокубки, были рост и возможность себя показать.
— Идем дальше. Будучи игроком “Горенья”, а потом и “Целе”, ты ведь поначалу приезжал в белорусскую “молодежку”, сыграл полный отборочный цикл за взрослую сборную. Речь о смене гражданства не заходила.
— Это у тренеров здесь почему-то сложилось убеждение, что я непременно слиняю. Не понимал, что дало повод для таких мыслей. Приезжал на все вызовы. Даже с боем договаривался со словенцами, чтобы мне оплачивали билеты в Минск, потому что наша федерация этого не делала. Только раз травмировал плечо и физически не смог приехать, поскольку надо было восстановиться перед Лигой чемпионов. Сразу же прочитал в газете, что я предатель. Это было ошеломляюще. А потом меня перестали вызывать. Закончилось тем, что словенцы, удивленные этой историей, предложили играть за них. Рассудил так: если дома не нужен, то почему не согласиться? Правда, в первую очередь поговорил с парнями из сборной. Хотелось сохранить с ними товарищеские отношения. Чтобы никто не думал обо мне плохо. Мы ведь через многое вместе прошли.
— Ты с ними советовался? Или просто ставил в известность?
— Пожалуй, было что-то промежуточное. Они сказали: Серый, все нормально, мы тебя понимаем. Со стороны ребят конфронтации не было. И это облегчило выбор.
— Не пробовал обсудить ситуацию с белорусскими тренерами?
— А смысл? Вот знаешь, за что на меня как-то обиделся Сердарушич? Мы с “Целе” играли товарищеский турнир в Словении. После него подошел Нока и с этаким балканским апломбом сказал: малой, ты, наверное, будешь играть в Германии, и даже в “Киле”. Записал мой телефон. Я ответил, что готов к разговору. Потом отыграл сезон за “Целе”, начались переговоры о продлении контракта. Из Германии предложения тоже были. Но предпочел остаться в Словении. А потом мне Роман Пунгартник сообщил, что Нока на меня обижен из-за того, что ему не позвонил. Я удивился: как можно такое представить? Позвонить и попроситься: я хороший, возьмите меня к себе в “Киль”? Вот такой же нелепостью выглядел бы тогда и звонок Спартаку Мироновичу.
Дорога к дому
— Как, под влиянием кого и каких событий вся эта история отмоталась на исходные позиции? Что было толчком?
— Коноплев. Это его заслуга. Хотя сначала проявил инициативу Андрей Паращенко. От него узнал о новом главе федерации. Андрей сказал, что грядут перемены. И что если меня интересует возвращение, он готов поговорить об этом в Минске. Затем, когда был в отпуске, познакомился с Владимиром Николаевичем. Откровенно поговорили. На то время у меня уже было предложение от испанской сборной. Он узнал об этом сразу.
— Испанское гражданство к тому времени тоже уже оформил?
— Изначально история с паспортом носила больше технический характер. Все затевалось в интересах клуба. В “Сьюдад-Реале” сложилась хорошая экономическая ситуация. Можно было покупать еще сильных игроков, если обходить легионерскую квоту. Потому пустили в ход политические связи и быстро натурализовали меня и Арпада Штербика. А о сборной Испании стали говорить уже вдогонку. Встреча с Коноплевым все круто изменила. Ведь у меня всегда сохранялось желание по окончании спортивной карьеры вернуться жить в Минск. Сборная была весомым фактором в пользу этого. Ситуация сама развернулась в мою сторону. Долго мы не дебатировали. Пообещал, что вернусь.
— Тогда, правда, впереди не рисовалась перспектива каких-то нудных юридических процедур.
— Почему? Понимал, что придется отбыть карантин в три года. Мы пытались срок сократить. Но это стало бы слишком резонансным прецедентом. У чиновников не было резона упрощать мой переход.
— Однако они в придачу к трем годам карантина пытались нагородить и другие регламентные барьеры. По ходу тяжб не возникло желания послать всю эту затею подальше?
— Нет. Правовая база у наших оппонентов была рыхлой. Понимал, что они не могли отказать нам в разрешении. Просто из суеверий остерегался говорить об этом твердо.
Не склеилось
— Меняем тему. С Горбоком наша сборная была бы сильнее?
— Безусловно. Сергей нам здорово помог бы.
— Ты ведь сохранял надежду заново склеить этот разбитый сосуд. Был наивен? Или не получил поддержки?
— Наивности не было. Было желание добиться лучшего для сборной. Но Сергей поступил так, как решил. Пробовал с ним договориться. Но и здесь скажу: я не волшебник.
— Твою реакцию на его решение можно сопоставить с реакцией ребят на тот твой давний уход?
— Некорректно обсуждать тему со мной. Лучше — с Ваней Бровко или Андреем Курчевым. Они во все времена — когда было плохо или хорошо — оставались здесь. А мне неловко рассуждать о поступке, в чем-то схожем с моим.
— Ноябрьский турнир в Гдыне (тот самый, который Ривера смотрел по видео), мне кажется, больше вопросов задал, чем разрешил. По-моему, ты там очень нервничал. Был недоволен и собой, и командой, и тренерами.
— О тренерах такого не скажу. А собой, ребятами — да, был недоволен.
— Это не повергло тебя в тотальный пессимизм?
— Знаешь, что меня от него спасает? Возвращения в Барселону. Игры Лиги чемпионов реанимируют.
— Там другие партнеры?
— Белорусские ребята в сборной дурака не валяют. Но у нас с ними разные мировоззрения. Может, это из-за возраста или еще чего. Вот после того турнира никому не мог сказать, что он плохо играл. Все старались. Но старания в их и моем понимании — немного разные. Из-за этого и злился. Еще из-за того, что для меня это был не лучший турнир. Помнишь, я даже сказал, что ты поделом раскритиковал меня в заметках на прессболовском сайте?
— Разница в стараниях. Интересно…
— Во взглядах на старание.
— Ну растолкуй.
— Тяжело. Я это ощущаю. Но сформулировать трудно. Они переживают. Не хотят, чтобы на них смотрели как на лузеров. Но вот не могу слов подобрать. Таких, чтобы меня поняли и никто не обиделся…
— Капитанская повязка на этот отборочный цикл что-то меняет в мироощущении?
— Для меня это честь. В первую очередь не хочу, чтобы это оказалось формальным назначением. Чтобы потом сказали, мол, реальный лидер в команде кто-то другой.
Бар-се-ло-на!
— Все время восхищаюсь, Серега, как размашисто, как ароматно ты живешь.
— То есть?
— Даже ненадолго появляясь в Минске, успеваешь побыть персоной подчеркнуто публичной: интервью, телесъемки, фотосессии, гламурные тусовки имени Сереги Щурко. Это такая дань неизбежности? Создаваемый образ или органичная форма бытия?
— Рад такому вопросу. Однажды услышал про себя: он богатый человек. Это далеко не так. Пока только пытаюсь создать фундамент для будущего. На ту пору, когда закончу играть. Гандбол — к сожалению, не тот вид спорта, чтобы заработанного в нем хватило до конца жизни. Размашисто не живу. Деньгами не разбрасываюсь.
— Я говорил о размахе крыльев.
— Во мне нет стремления быть медийной персоной. Напротив, раньше мне нравилось приезжать в Минск, потому что здесь отключался от спорта. Меня не узнавали так, как в Европе. Цели быть интересным окружающим не ставлю. Но всегда держу в уме неизбежное. Давай возьмем ребенка, который вместе с родителями выбирает, в какой вид спорта податься. Дети всегда смотрят на примеры. И вот они видят гандболиста, который с баулом на плече, в грязных джинсах и стоптанной обуви понуро бредет с тренировки. А вот рядом футболист или хоккеист — одет с иголочки, на хорошем авто. В чью пользу будет выбор? Здесь много щепетильных нюансов. На них надо играть, их не стоит отбрасывать. На моем примере люди составляют представление о гандболе. Если у нас пока нет результатов, то давайте агитировать хотя бы таким путем. Вот по поводу Щурко читал на форумах — мол, он мой пиар-менеджер. Это не так. Серега сам раньше играл в гандбол. Ему хочется того же, чего и мне. Чтобы в стране любили наших спортсменов, чего-то достигших. От этого желания — и нестандартные ходы.
— Это тебе в напряг или в радость?
— В довесок. Все, что здесь происходит, привычно мне по Европе. Раньше в Минске мог спокойно совершать разные глупости. И никто об этом не знал. Сейчас приходится быть аккуратнее.
— Не грустно было покидать Барселону прямо в канун Рождества?
— Это не мой праздник. Я православный.
— Как далась адаптация в столице Каталонии после четырех лет в классической пиренейской глубинке?
— Сразу попытался устроить жизнь так, чтобы она не давила. Поступил нестандартно. Обычно игроки снимают жилье ближе к залу. Но я снова пошел другим путем. Мы живем в дальнем конце города. Первая береговая линия с видом на море. И главная удача — множество русскоязычных соседей: россияне и белорусы. Во-первых, можно общаться, отключаться от спортивных головоломок. Во- вторых, в бесконечных разъездах всегда спокоен за своих девочек. Знаю, что Алена не одна, у нее есть помощь. Когда был с “Барселоной” на первом “финале четырех”, она могла родить в любой день. Соседи меня так провожали: давай выигрывай и ни о чем не волнуйся, у нас телефоны включены круглосуточно, если что — отвезем и проследим. Это очень помогло. Не было трудной адаптации. Тяжелее было другое. Прежде четыре года бился с этой “Барселоной” в форме ее злейшего врага. Ни с кем из “блауграны” никаких отношений — даже не здоровались. И вот этот трансфер. Думал: ну куда ты лезешь? В итоге был удивлен, как замечательно все прошло. Сказались, конечно, старания Чави Паскуаля. Тренер сразу дал мне много полномочий. И в игре, и в раздевалке. Он таким образом сумел эту раздевалку расшевелить. Игроки мой приход восприняли тоже нормально. Поразило, что больше всех помогал адаптироваться к правилам команды Давид Барруфет, с которым прежде у нас чуть до стычек не доходило.
— Каталанский язык не стал проблемой?
— За три года на меня лишь раз кто-то косо посмотрел из-за того, что я его не понял. Это мелочь.
— Рабочий язык в раздевалке?
— Испанский. Каталонцы между собой часто переходят на родной. Но ведь и мы с Костей Игропуло спокойно общаемся по-русски. Все это разве что поводы для шуток.
Больше чем клуб
— Трансфер из “Сьюдад-Реаля” в “Барселону” означал для тебя спортивный прогресс? По сути, ты менял один суперклуб на другой.
— Не скажу, что это шаг вперед. Но точно и не назад. Однако изменение в жизни было довольно радикальным. Из-за антагонизма между командами. Давно знал барселонский слоган “Больше чем клуб”. Но не догадывался, что за ним стоит. А попал в “Барсу” — и понял: это нечто невероятное. Теперь горд, что мне повезло играть за этот клуб, быть его частью. Эту спортивную машину не охарактеризуешь словами. Меня многие в Испании предостерегали: куда ты идешь, там все не так хорошо. Оказалось, ерунда. Мне очень хотелось и на новом месте доказать, что мы лучшие. На то время “Сьюдад-Реаль” считался сильнейшей командой Европы. А нам удалось-таки его сместить. И я очень доволен, что эти амбиции и желание дали плоды.
— Где я — там победа?
— Нет, не так. Куда больше рад, к примеру, за Сарича. Когда его подписали в “Барселону”, многие говорили: это вратарь не того уровня. И вот вспомни, что Даниэль вытворял в лигочемпионском “финале четырех”. Это такой замечательный человек! В моей карьере был показательный пример соотношения личного и командного. “Целе” выиграл Лигу чемпионов, и я стал лучшим бомбардиром турнира. Приятно. Но все затмевала победа команды. Через год я снова стал в Лиге лучшим бомбардиром, но уже без командного трофея — мы вылетели в полуфинале. Радости не было никакой. Поэтому откровенно скажу, что счастлив за команду. Что опровергли скептиков, которые говорили о бесполезной трате денег.
— Как изменила история твоего трансфера ваши отношения с Талантом Дуйшебаевым? Прежде ты отчего-то просил не заострять внимания на этом вопросе…
— Талант — он лидер. Он замечательный тренер. Его заслуга в том, что “Сьюдад-Реаль” так гремел, огромна. Но мне не понравилось его отношение к моему переходу. Дело было инициировано не мной. Я ведь хотел остаться. Все лето разговаривали, уходить мне или нет. А потом раздались комментарии вслед. Что, дескать, “Сьюдад-Реаль” очень правильно распродал таких дорогих игроков, как Стефанссон и Рутенко. И что без них легко продолжит тот же победный курс. Было неприятно. А потом время все расставило по местам. Не хочу развивать эту тему. Теперь с Талантом при встречах здороваемся. Каждый бьется за свой клуб. Это лишь поначалу выглядело не столько командным противостоянием, сколько личностным. Мне было важно доказать свою значимость для “Сьюдад-Реаля”. Ему — что команда не стала хуже.
— Этот спор продолжается?
— Споры в моей жизни — мотор. И хорошо, что их было много.
Стыковые атаки
— Ловлю себя на мысли, что совсем мало знаю о конфликтном потенциале твоего характера. Из открытых войн припоминаются разве что разногласия с Тонье Тиселем в сборной Словении на афинской Олимпиаде.
— А разве там был публичный конфликт?
— Ну раз и до нас долетело, значит, был.
— Когда мы вернулись из Афин, в аэропорту было много прессы. Меня спросили, почему я стал лучшим бомбардиром команды, но при этом так мало времени провел на площадке. Ответил, что следом идет тренер и такие вопросы надо адресовать ему. Этот конфликт не вырвался наружу. Просто всегда пытаюсь как-то сглаживать углы перед журналистами, не выносить сор из избы. А в тот раз этого не сделал. Но и недовольства не выражал.
— Однако конфликт между вами в Афинах был?
— Конечно. Мне не нравилось, что сначала оговаривалось одно, а потом на площадке происходило совсем другое. Важная игра с исландцами. Начал ее хорошо, забросил семь мячей. Это был реально мой день. И вот на десятой минуте — замена. Потом выпустили опять. И затем весь турнир — подобная карусель. Если это такая стратегия, то объясни. А лучше уж определиться: либо не выпускаешь совсем, либо даешь играть. А когда начинают гонять как пацана, кому это по душе?
— А ведь та ваша командочка была замечательна по подбору. Она могла войти в историю.
— Мы с ребятами не раз это обсуждали. Многие словенские ветераны очень сожалеют, что с таким составом сделали так мало. Могли больше. Мне кажется, Тиселю не удалось использовать ту нашу конкурентоспособность. На чемпионате Европы в Словении в начале того года у него было серебро. А потом все расклеилось.
— С другими тренерами противоречия случались?
— С Йосипом Шоятом в “Целе”. Было странно. Он меня подписал. Добивался, чтобы я пришел в команду. А потом, что бы я ни делал на тренировках, не ставил в состав. Может, в приложении к моей молодости это недовольство звучит некорректно. Но так продолжалось целый сезон. Непонятно.
— Потом Шоят ушел.
— Нет. Его выгнали, когда мы проиграли чемпионат. Пришел Миро Пожун. И потом, когда мы взяли с ним Лигу чемпионов, тот же Шоят везде рассказывал, что именно он сделал из Рутенко игрока. Меня это сильно злило.
DVD для Риверы
— А вот можно дофантазироваться, скажем, до ваших принципиальных разногласий с Шевцовым? Или здесь есть незримый рубеж, переступить который ты себе точно не позволишь?
— Наверное, мы к нему и не приблизимся. Прошли вместе уже год. Юрий Анатольевич — не такой человек, с которым можно всерьез рассориться. Хотя назови семью, где не бывало разногласий. Если где-то оно так — значит, там нет ни любви, ни желания быть вместе. То же самое в команде. Возможны, конечно, какие-то недомолвки или реплики в пылу борьбы. Короче, рабочие мелочи. И, в конце концов, я уже другой. Не такой, каким был в пору тех историй.
— Пожалуй, на разговор о конфликтах меня потянуло и не ко времени. На носу квалификационный отбор к чемпионату мира. Проснется ли в сборной необходимый кураж? Будете в плей- офф?
— Тяжело судить о кураже. Как я могу говорить за всех? На мой взгляд, подготовка идет нормально. Знаю только, что румын нельзя недооценивать. В предыдущем отборе к чемпионату мира они выбили в плей-офф россиян. Нас ждет очень опасный соперник. И мне нечего добавить к тому, что будет тяжело. Для меня главное, чтобы после игры было право сказать: для хорошего результата сделали все. А не получится выиграть — это спорт. И все равно надо идти дальше, искать другие пути.
— Если после встреч с румынами тебе вдруг захочется захватить в Барселону диск для Риверы, можешь обращаться. Уходя на игру, непременно запрограммирую на запись свой DVD…