Если бы не его регулярные травмы, вполне возможно, в белорусском мужском гандболе в последние годы никто и не заикнулся бы о проблемах на вратарской позиции. По своему потенциалу Иван Мороз — пожалуй, наш сильнейший голкипер, у которого есть все необходимое для игры на топ-уровне. Фактура — 197 сантиметров роста, пластичность, своеобразная и эффективная техника… Однако уроженец Гомеля сыграл до обидного мало за национальную сборную — лишь 17 матчей (2 гола) и съездил всего на один топ-турнир — чемпионат мира-2021.
Со второй половины 2023 года Мороз пребывал без клуба и проходил реабилитацию. А недавно стало известно, что вратарь, которому через месяц исполнится лишь 32, и вовсе завершает игровую карьеру. В годы выступлений Иван был не любитель давать интервью. Зато сейчас рассказал вообще обо всем — и о решении переключиться на тренерскую работу, и о тех самых проблемах со здоровьем, и о каждом из своих клубов («Гомель», СКА, украинский «Мотор», израильская «Бней-Герцлия»), и об отношениях со сборной Беларуси, и о много чем еще интересном.
Травмы и завершение карьеры
— Когда ты сам себе сказал: все, уже точно завязываю?
— Наверное, еще в феврале-марте.
— Насколько трудно далось это решение?
— Конечно, игрока в себе я еще не убил. В августе прошлого года сделал операцию на тазобедренном суставе — уже вторую. Первая была в октябре 2021-го.
История с этим суставом затянутая. Он меня сильно беспокоил. Не то что в спорте — даже в обычной жизни. В этом плане я человек на опыте — пережил довольно много травм.
Прошлым летом приехал из Израиля в межсезонье с болями и вопросом «Что мне делать?» В клинике SportLаb, где я восстанавливался после первой операции, меня протестировали Павел Александрович Гончаренко и Андрей Сергеевич Ясюкевич. И сказали, что я явно выгляжу намного хуже, чем до этого, и что они с таким не сталкивались.
Отправил МРТ пяти докторам — и в России, и в Израиле… Общался с врачами клиники «Вилла Стюарт». Затем ссвязался с Алексеем Пучко. Это бывший доктор СКА, который сейчас живет в Польше. Он нашел там лучшего узкого специалиста, который занимается тазобедренными суставами. Я приехал к нему в Варшаву на контрольный тест.
После него доктор сказал: «В принципе все неплохо». У меня как у спортсмена сразу возник вопрос: «Сколько времени на восстановление?» Он ответил: «4-5 месяцев». Но капсула сустава при первой операции не была сшита и разошлась. Когда проснулся на операционном столе, первый вопрос был: «Ну что там, доктор?» Он сказал: «Слушай, там была огромная дырка, я ее не смог сшить. Поставили мембрану. Восстановление после таких операций — это минимум год. Ввиду твоей специфики работы предстоит реабилитация длиной год и месяц, год и два». У вратарей ведь маховые движения, полушпагаты, шпагаты.
Приехав из Польши, пытался восстановиться. Но дело шло очень долго и нудно. Наверное, два с половиной месяца ходил на костылях. Потом еще какое-то время не мог пройти и триста метров без отдыха. Сложновато. Хотел вернуться на площадку, ходил в SportLab на реабилитацию. Но в голове уже закрадывалась мысль: ну, наверное, все. Потом понял: здоровье одно.
— Когда вообще начались проблемы с тазобедренным суставом?
— Наверное, когда я переходил из СКА в «Мотор». Появилась постоянная ноющая боль. При физических нагрузках она увеличивалась. Года полтора потратил на то, чтобы разобраться, в чем дело. Болела верхняя часть ягодицы, рядом с поясницей. Поначалу думали: спина. Не сказать, что тогда проблема беспокоила сильно-сильно. В принципе терпимо.
В «Моторе» во время предсезонки стало болеть больше. В Запорожье были классный медицинский штаб и руководство, которое не жалело ни средств, ни сил, ни времени на обследования. В первый сезон в «Моторе» ходил на реабилитацию. Потом занимался спиной. Укрепил мышечный корсет корпуса, спины. Стало немного легче.
Но после первого сезона сустав начал беспокоить уже сильно. Вернулся в Минск в отпуске. Сделал МРТ. Оказалось, так называемый импиджмент-синдром. Костный нарост. Надрыв вертлужной губы. Сказали: «Можешь терпеть — терпи, но операции не избежишь».
Прошел вторую предсезонку с «Мотором», отыграл «финал четырех» СЕХА-лиги в Задаре. Там я себя чувствовал уже очень-очень плохо. Тазобедренный сустав потянул за собой колено. Начала болеть спина. Поехал на операцию.
С Борисом Пуховским и Вячеславом Боханом
— Сколько операций перенес в итоге за всю карьеру?
— Четыре. Две на тазобедренном. Еще были паховая грыжа и надрыв дистального сухожилия бицепса.
— Как думаешь, почему ты вообще так подвержен травмам?
— Семь лет играл в «Гомеле» — практически не было повреждений. Разве что раз в два сезона защемит спину. Сергей Николаевич Цыганков заложил хорошую физическую базу. И бегали, и прыгали, и кувыркались — чего только ни делали.
В СКА, конечно, нагрузки были побольше. Месяца три-четыре адаптировался к новому режиму. Поменялось время тренировок. И они были намного длиннее. В «Гомеле» мы с Пашей Ярошуком дорабатывали сами, три раза в неделю ходили в тренажерный зал.
В СКА же тренировки длились два часа — два двадцать. Было тяжело. Поначалу чувствовал: проходит полтора часа, энергия раз — и упала. Точно помню, что дорабатывать самостоятельно первые полгода не мог.
Травмы были в большей степени мышечные.
Когда перенес операцию на сухожилии, можно сказать, «загнался». Пошел к диетологу, сдал анализы, пересмотрел питание. Начал правильно питаться, пить больше жидкости, магний, изотоники перед тренировками… И в принципе мышечные травмы перестали возникать. Это было явно видно. Классно себя чувствовал. И качество тела стало совсем другим.
— Тем не менее травмы затем снова пошли. С чем это свяжешь?
— Тазобедренный сустав — это специфика нашего вратарского дела. Надрыв губы, импиджмент-синдром встречаются у футболистов, хоккеистов. Может, отчасти это врожденное — легкая дисплазия. А вторая операция — наверное, следствие того, что первая была сделана не особо удачно.
Гандбол и водное поло
— По манере игры ты отличаешься от других белорусских вратарей. Кто ставил тебе такую технику?
— Долгое время я работал сам. Жил, играл, тренировался… На втором курсе университета первый раз пригласили на сбор национальной сборной. Игорь Николаевич Папруга показал какие-то элементы, как правильно делать полушпагаты. Он вложил в меня много в плане техники, тактической подготовки, за что я ему сильно благодарен.
До своих маховых движений, падений пришел, грубо говоря, сам. Смотрел видео. В Лиге чемпионов были вратари, которым симпатизировал. Плюс на матчах есть желание победить, отбить как можно больше, играешь где-то на рефлексах.
С Колей Зенько отыграл сезон в «Гомеле». Он мне много чего объяснял, показывал. Как он думает, какие углы открывает для бросающих, какие закрывает… Вратарь — это количество игровых ситуаций, которые происходили с вами и решались до этого.
— Правильно понимаю, что в «Гомеле» у тебя не было тренера вратарей?
— Нет, не было. Сергей Николаевич Цыганков и Олег Михайлович Кунцевич старались объяснять. Потом пришел Владимир Анатольевич Климовец. Говорил: я играл, видел, что так, так и так. Долго боролся с моей первой передачей. Я давал быстрый пас «от груди». Он меня ругал, но в итоге переборол.
— Впоследствии у тебя было немало голов в пустые ворота. Это тоже влияние Климовца?
— С броском по воротам и длинной передачей проблем, наверное, не было никогда. До гандбола я продолжительное время занимался водным поло. И довольно-таки успешно. До сих пор люблю много плавать. Если в бассейне за сорок пять минут не проплыву полтора километра, значит, я не сходил в бассейн.
В водном поло я не был вратарем. Если бы не закрыли бассейн, может, и не попал бы в гандбол.
Одно время я ходил и на водное поло, и на гандбол. Причем в гандболе поначалу тоже был полевым игроком. Потом родители сказали: «Давай ты будешь ходить только на водное поло». По-моему, это было связано с медицинской частью. Возможно, знакомый доктор сказал, что гандбол — опасный вид спорта. Плюс в детстве всем сколиоз ставили. Наверное, родители подумали, что для спины лучше в бассейне плавать.
Но затем закрыли этот бассейн. И у нас были настолько скучные тренировки, что я просто не мог… Бегали по стадиону, играли в лучшем случае в баскетбол. А зачастую брали ватерпольный мяч — и 700 раз бросить в стену отсюда, 800 отсюда… Мне это очень быстро надоело.
Одно время ничем не занимался. Но Олег Михайлович Кунцевич подсуетился. Сказал родителям: «Давайте он к нам снова придет, не будет бегать в »поле«, поставим его в ворота». Родители спросили: «Пойдешь на гандбол?». — «Конечно, пойду. Мне нравится». — «Будешь в воротах играть?» — «Значит, буду в воротах».
Тренерство во второй сборной и «Гомеле»
— Ты уже поработал тренером вратарей второй сборной Беларуси на недавнем «Кубке Белгазпромбанка». Это разовый вариант? Или теперь постоянно будешь в штабе Юрия Шевцова?
— На этот вопрос точно не могу ответить. Очень благодарен Юрию Анатольевичу, что пригласил и дал возможность поработать с вратарями СКА Кириллом Колосом и Константином Ковалевым. Это амбициозный клуб, который собирает лучших молодых игроков. Было круто с ними позаниматься. Еще на сборах был юный Никита Шульга. Мне он очень понравился, быстро воспринимал информацию. Классная антропометрия, но надо много работать. Как Юрий Анатольевич любит говорить, работоспособность бьет талант. И талант — это 10 процентов, а все остальное — работоспособность.
Понравилось на сборе. Юрий Анатольевич — топовый белорусский специалист. Высшее звено. Плюс классный турнир в Бресте. Было приятно вести игру со скамейки, производить ротацию. Например, выпускать вратаря, который лучше справляется с бросками из зон, откуда нам забрасывают голы. За полторы недели получил колоссальный опыт.
— Максим Бабичев рассказывал, что ты работаешь с вратарями и в Гомеле. Причем с девушками…
— В «Гомеле» у меня вообще большой объем работы. Есть определенные задачи и просьбы. Понятно, что меня больше тянет в мужской гандбол. С апреля работаю и с первой командой. Первой женской тоже начал помогать в конце прошлого сезона, сотрудничал с Анастасией Макаренко и Анастасией Адаменко. Полторы-две недельки.
Первые тренировки просто наблюдал за Макаренко. Она — очень хороший, умный, грамотный голкипер, понимает, что делает в воротах. Проблемы разве что психологического плана. Если поначалу не получается зацепиться за мяч, не всегда может это перебороть. Плюс от нее завышенные ожидания в клубе.
Также ходил на тренировки фармов. С девочками было сложно:) В конце сезона упор был больше на вратарей второй мужской команды. Я даже к детям ездил на тренировки. 11-12 лет. Побывал на областных соревнованиях.
— То есть твоя роль — курировать всех гомельских вратарей?
— Не то чтобы курировать… Но есть такие разговоры и идеи. Собирать вратарей 12+ и два-три раза в неделю проводить чисто вратарские тренировки. Но в Гомеле два зала. И много детей тренируется при школах. Чтобы собрать их всех, нужно либо родителям привозить, либо мне ездить. Но чисто физически это, наверное, нереально.
— Видишь ли среди молодых белорусских вратарей второго Ивана Мороза?
— Не знаю. Хорошо, давай я тебе задам встречный вопрос. Видишь второго Ландина? Второго Милосавлева? Второго Паличку? Второго Штербика? Мы все любим эту игру и смотрим кучу матчей. Нет, каждый имеет индивидуальность, решает поставленные задачи по-своему.
Конечно, перспективная молодежь есть. И те же Колос с Ковалевым могут вырасти в топовых вратарей. Но кажется, что для начала нужно поднять среднюю температуру по больнице. И потом в этой здоровой конкуренции, при которой есть борьба и за место в составе, и за финансовое благополучие, будут появляться топ-вратари, как все хотят. Хотя не могу сказать, что у нас это откровенно плохая позиция, нет вратарей и стоят «дырки».
— Ставишь ли целью в тренерской карьере компенсировать то, что не удалось сделать в игровой?
— Конечно. Тренер — как игрок. Он должен доказывать своими действиями, действиями подопечных, что в этом что-то понимает. И давать результат, чтобы двигаться дальше. В карьерном плане, финансовом… Это осознание пришло.
И тренерская работа, я тебе скажу, ни черта не легкая. Это весьма сложно. Знаешь, когда был игроком, мимолетно задумывался о работе по окончании карьеры. И хотелось такую работу, которую не надо тащить домой. Но тренерство — вообще не про это. Дома видео, записки, анализ, статистика, подготовка… Это получилось, это не получилось, это вратарям понравилось, это не понравилось… Постоянно что-то калькулируешь в голове. Но тренерская работа мне очень интересна и приносит удовольствие.
Жизнь у моря и «Барселона»
— Как думаешь, в какой степени ты раскрылся как вратарь?
— Сложно ответить. Конечно, когда съездишь со сборной на чемпионат мира, поиграешь в Лиге чемпионов, амбиции есть. После «Мотора» агенту ставилась задача — подобрать либо клуб из топ-чемпионата (Германия, Франция), либо команду, стабильно играющую в Европейской лиге, а лучше — в Лиге чемпионов. Это хай-левел. Но получилось так, как получилось. Были варианты, но потом поступило предложение из Израиля. Понимал: если ехать в другую европейскую страну, то будут проблемы с документами для семьи. Придется быть в долгой разлуке, чего не хотелось.
Израиль подкупил в том числе нормальными финансовыми условиями, не буду скрывать. К тому же хотел дать возможность сыну пожить на море. Как любой родитель, желаешь лучшего для своего ребенка. Арсений тогда в год болел простудой 6-7 раз. Все доктора говорили: для вас это будет идеальный вариант. Да и у самого такая мечта была в жизни. Израиль — вообще хорошая страна. Мне там очень понравилось.
Подписал контракт. А на следующий день позвонил президент словенского «Целе». Сказал, что во мне заинтересованы. Потом долго сожалел, что, наверное, поторопился с принятием решения.
В Израиле тренироваться было несложно. А играть вратарю — очень сложно. Можешь спросить у Александра Маркелова. Там защита на втором плане, нападение — на первом. Горячие, амбициозные израильские парни хотят забросить как можно больше голов. Когда нет защиты, чтобы что-то отбить в матче, нужно приложить столько усилий… После одной игры в Израиле мне казалось, что я провел две в Лиге чемпионов.
— Кроме «Целе», в какие еще интересные европейские клубы мог перейти за годы карьеры?
— Ездил на просмотр в швейцарский «Цюрих». Это было еще перед «Мотором».
Затем было конкретное предложение от немецкого «Штутгарта». Из клуба даже присылали мне контракт. Но тогда я уехал на первую операцию. Потом мне сказали: наверное, нет. Операций на тазобедренном суставе в гандболе немного. Это что-то неизведанное. И в «Штутгарте», наверное, опасались.
Еще в свое время предлагали перейти в финский «Кокс», словенский «Тримо» — звонил Урош Зорман.
В «Моторе» спортивным директором работал Геннадий Александрович Касай. Один раз вызвал к себе на разговор. Ранее я слышал об этом от агентов, с которыми сотрудничал. Они говорили, что мной интересовалась «Барселона». Но только в качестве арендованного на один сезон — до того, как придет Эмиль Нильсен или другой вратарь. Геннадий Александрович сказал: мол, ходят разговоры, что тебя хочет «Барселона». Но это только аренда, и если ты пойдешь, то сразу по окончании мы подпишем новый контракт с «Мотором». Спросил, что я об этом думаю. Финансовые условия в «Барселоне» тогда предлагались хуже, чем в «Моторе». Не помню, что я ответил.
— Почему ты не принял то предложение? Даже сезон в таком клубе — это воспоминания на всю жизнь.
— Наверное, это была моя глупость. Иметь в резюме и CV «Барселону» — это круто. Но тогда мыслил немножко по-другому. Глупо мыслил. Могу признать это постфактум.
— В последний год, когда ты занимался здоровьем, предложения поступали?
— Они и сейчас поступают. В основном — из Израиля. Было три конкретных предложения. Даже сейчас лежит контракт от моей бывшей команды. Сказали: если хочешь, приезжай на этих условиях. Хорошо общаюсь с тренером и менеджером. У тренера Даниэля Линдгрена в ноябре будет свадьба. Можно сказать, пригласил. И летом мне писал менеджер: мол, клубные квартиры простаивают, если хочешь приехать отдохнуть — всегда пожалуйста. Дадим ключи, можешь две недели пожить. Президент клуба — тоже хороший человек. Спрашивает о здоровье. Честно говоря, после того как мы с Олегом Астрашапкиным побыли здесь, в клубе стали смотреть на русскоязычный рынок совсем по-другому. У нас реально хорошая гандбольная школа.
Сборная и отсутствие опыта
— Обидно, что так много всего пропустил в национальной сборной?
— Наверное, реальные шансы поехать на топ-турнир еще раз я имел только тогда, когда мы со СКА вышли в группу Кубка ЕГФ. У меня была реально хорошая форма. Чувствовал себя очень уверенно. Я играл немного по-другому, чем потом. У меня был надрыв задней поверхности бедра. Понимал, что в некоторых моментах я медленный, что не хватает скорости доставать мячи, как раньше. Пробовал разные стойки, позиции. Старался использовать меньше перемещений. Четко становился, не дергался, ждал до последнего.
Но от того повреждения я подустал. Решил залечить травму зимой, во время топ-турнира. Тогда принял такое решение. Юрий Анатольевич, помню, был этим весьма недоволен.
На пятом курсе университета перед Катаром-2015 тоже привлекался в сборную. Не на все сборы — вызывали то Диму Потоцкого, то меня. Но на официальные игры меня не заявляли. Ездишь сезон, два, три… Начались минимальные травмы в сборной — то голеностоп подвернешь, то спина заболит. Перед Катаром мы были на сборах в Могилеве. Виталий Черепенько, я, Иван Мацкевич и Николай Зенько. В некоторых аспектах, может, и уступал, но в некоторых, казалось, был сильнее. Я имел меньше опыта стрессовых игр. Был в хорошей форме, честно отработал сбор.
Игорь Николаевич Папруга сказал: ты классно отработал, ты хороший парень, видим, что развиваешься, продолжай в том же духе, но ты никуда не поедешь, потому что мы опасаемся из-за того, что у тебя нет никакого международного опыта. Но где мне его набраться, если я не могу сыграть? Грубо говоря, вы оканчиваете университет, ищете первую работу, а везде написано: вы должны иметь 10 лет стажа. Вот так это для меня тогда звучало. Это откровенно не понравилось.
Международный опыт у меня не появлялся какое-то время и потом. Играл товарищеские матчи. Что мне делать? Я тогда так рассуждал. Правильно ли это? Не знаю. Может, и надо было пользоваться своим шансом. Но уже ничего не изменишь.
Полставки и нефтяная промышленность
— Почему ты так поздно ушел из «Гомеля»? Тебе было почти 24. Наверняка тебя звали в другие клубы и раньше.
— В Гомеле я учился на дневном. Получал хорошее образование. На этом настаивали родители. Учился на специальности «Разработка и эксплуатация нефтяных и газовых месторождений» в Гомельском техническом университете имени Сухого. Поначалу ходил на все пары. В «Гомеле» у меня был контракт на полставки. Первое время тренировался один раз в день. Начиная с середины третьего курса, старался ходить на две тренировки. При этом контракт по-прежнему был на полставки.
— Диплом тебе пока так и не пригодился?
— Пока нет. Но он есть, и хорошо. Потом поступил в магистратуру, однако не закончил ее. Это большая глупость. Перешел в СКА. Оставалось только написать диплом. Наверное, поленился, чего греха таить. Плюс полностью стал отдаваться спорту. Потом пытался восстановиться, но мне надо было досдать кучу экзаменов, проходить практику…
Никогда не знаешь, как жизнь повернется. Расскажу, что когда восстанавливался, ездил на собеседование по данной специальности.
— Что помешало устроиться?
— Как и везде — отсутствие опыта. В конце мне предложили работу — бурить скважины. Но нефтяная промышленность — весьма нелегкий труд. И днем, и ночью. Плюс никто, наверное, не видел скважину прямо в городе. Нужно жить, например, в лесу в вагоне. По финансовым условиям та работа намного лучше, чем у меня сейчас. Но там ты все время на телефоне. Можно провести неделю дома, а потом два месяца ездить от скважины к скважине. Нам, спортсменам, которые пожили в других странах и попутешествовали, не особо хочется такого. Кроме работы, есть и другая жизнь. И семья, и друзья, и отдых… Хочется отъехать на выходных на природу, пожить спокойно, без телефона. А тут ты должен сидеть возле трубки 24 на 7. Подумал: не сейчас, Ваня.
— За годы карьеры удалось заработать достаточно, чтобы в этот переходный период чувствовать себя комфортно?
— Наверное, как хотелось — нет, не удалось. Но какую-то копейку заработал. Стартовый капитал, чтобы можно было что-то попробовать в этой жизни либо вложиться в свое саморазвитие и обучение. Прожил 8-9 месяцев без клуба, заплатил за операцию… Часть восстановления прошла в Минске, хотя я гомельский. Спасибо и Владимиру Николаевичу Коноплеву, и Юрию Анатольевичу, которые помогли. Отнесли по-человечески, за что им безмерно благодарен. А так квартира есть, машина есть, что-то отложено. Но, конечно, хотелось бы сейчас иметь пассивный доход, чтобы не смотреть в другие стороны, а заниматься только любимым делом.
Автор: Сергей Мордасевич, betnews.by
Фото: Александр Шичко, пресс-службы ГК «Мотор», БГК «Мешков Брест», личный архив Ивана Мороза.