Сергей Новиков, газета «Прессбол»
В тренерском гандбольном цеху у него репутация уникального совместителя обязанностей и ролей. Параллельная работа во главе клуба и сборной — не такая уж диковинка. Куда реже встречаются умельцы, одновременно управляющиеся в этих разных командах с черновой работой ассистентов. Игоря ПАПРУГУ вот уже второй десяток лет неизменно зовут в помощники все рулевые мужской национальной сборной.
И все это время он трудится в клубном штабе минского СКА, рядом со Спартаком Мироновичем. С журналистской колокольни понять такой повышенный спрос на нашего героя совершенно легко. Ведь и нам нечасто приходится иметь дело с людьми подобной обстоятельности во всем, сочетающими готовность прийти на помощь, взвешенность суждений и ответственность за слова. Так что первый вопрос этого интервью — сущая формальность, профессиональная уловка для разгона беседы.
— Ты-то сам чем объясняешь подобную свою востребованность в ролях, извиняюсь, второго плана?
— Наверное, правильнее спросить об этом у тех главных тренеров, которые меня на эти роли выбирали. Со своей стороны уважаю их всех как коллег и ценю как замечательных людей. У них есть чему поучиться. И знаю, что у руководителя каждой команды найдется важная часть работы, поручить которую он предпочтет человеку, которому твердо доверяет.
— Ты материализовался в качестве тренера как-то исподволь. У меня, к примеру, не отложились в памяти какие-то детали, подробности…
— Это объяснимо. В 95-м году в возрасте 25 лет вернулся с чемпионата мира в Исландии. Играл я за СКА, и клуб предложил продлить контракт сразу на четыре года. Там оговаривалось решение самой насущной тогда проблемы — квартирной. Здоровья и энергии было море. Настроение — отличное. Травма кисти казалась несерьезной. Думал, ее легко удастся залечить. Но беда оказалась застарелой, не диагностированной вовремя и с серьезными последствиями. В мае лег на операцию, а в августе услышал от профессора Беспальчука: чем занимаешься? Гандбольный вратарь?! Что ж, парень, надо менять профессию. Вердикт оказался верным. Какое-то время еще провел на площадке, но подвижность кисти не восстановилась. Боли мешали играть. Тем более отражать приходилось броски приезжавшего на сборы Саши Тучкина, Миши Усачева, Леши Орлова…
— А дальше?
— Растерянность. Неуверенность. Я тогда только три года как женился, уже родился сын. Никаких запасов на черный день у нас не было. Спасибо Ирине. Жена внешне оставалась спокойной, здорово поддержала. Ну и клубные мои начальники — Павел Владимирович Галкин, Спартак Петрович Миронович — не отвернулись, оставили служить в СКА. Сказали: помогай, ищи себя. Потихоньку стал работать с вратарями. Незадолго до меня закончил играть и Ваня Гарбар. Срочно вернули в зал Виталика Фещенко, из академии физкультуры — Казика Котлинского. Ведь Игорь Соколовский и Коля Зенько были совсем молодыми. Иногда, во время отъездов Спартака Петровича, с другими тренерами подстраховывал его и на общих тренировках. А в 98-м году с целью помочь СКА молодежью набрали небольшую группу в областное училище олимпийского резерва. Поручили ее мне. И так получилось, что тренировки мы проводили в Уручье в одно время с группой из РУОРа. Ее вел Виктор Петрович Косинский. Родилась идея объединить усилия и ресурсы — его двадцать человек и моих девять. Там были в основном ребята 82-го года рождения, костяк сборной того возраста. И все пошло по накатанной. Ранняя утренняя тренировка с молодежью, в десять часов — клубная. Потом повторение — в четыре и в полшестого. Весь день был занят. К тому же тогда ведь не было такого аппарата федерации. А нам необходимо было соревноваться, куда-то выезжать. Сами вели переписку, решали организационные вопросы. Пришлось осваивать компьютер, оргтехнику. Развивался и по этой части, можно сказать, на уровне хобби.
— Каково было ежедневно чередовать работу в связках с двумя легендами — заслуженными тренерами СССР Косинским и Мироновичем?
— Косинскому благодарен за то, что в один прекрасный день он сказал: берись и сам проводи тренировку. Он бросил мне этот крючок самостоятельности, и я на него клюнул. Важно, что Виктор Петрович на меня не давил. Мы ставили одни цели, но добивались их иногда разными средствами. Бывало, перед занятием обсуждали, что делаем, делили людей и работали автономно.
— А Миронович?
— Клубные тренировки он вел сам. Полезно было смотреть, систематизировать увиденное, учиться. Одно время СКА играл в чемпионате страны двумя командами. Тогда доводилось ездить без Спартака Петровича со вторым составом — с Александром Каршакевичем, тем же Косинским. Вели и тренировочный процесс.
— Помню, примерно в ту пору спросил у Мироновича, кому из учеников он прочит наиболее яркое будущее на тренерском поприще. И он сразу назвал тебя.
— Ха, я пропустил то интервью. Видимо, плохо следил за “Прессболом” из-за занятости.
— Тот ваш первый набор оказался богат на таланты…
— Наверное, он был лучше последующих и по командному духу, взаимовыручке. Правда, две звездочки — Сергей Горбок и Андрей Барвиюк — тренировались отдельно, с “Аркатроном”. Вероятно, с точки зрения интересов юношеской сборной это было не совсем верно. Перед турнирами приходилось кого-то выдергивать из состава, чтобы поставить этих двоих. Возможно, и это помешало реализовать до конца потенциал того набора. В нем были еще, к примеру, Макс Каршакевич, Леша Васильев, Олег Шарейко, Вадим Лисица, Сергей Кострома, Рома Колеснев, Сергей Жиркевич, Сергей Говша, Миша Михута, Антон Теренько, Андрей Сергиевич, Денис Лейко, Саша Рябинин, Сергей Яковлев, совсем молодой тогда Виталик Черепенько…
— Грустно осознавать, сколько игроков с большими задатками и заложенной школой стали, по сути, потерянной плеядой…
— Ну, не потерянной… Процентов семьдесят из них немало поиграли. А кто-то нашел себя в других сферах жизни. Наша беда была в отсутствии на ту пору развитых клубных структур. А парни взрослели. Но не было совпадения цели, условий развития и денежного обеспечения. Первый конфликт возник, когда от финансовой поддержки СКА отказался немецкий куратор Герд Бутцек. Ребята хотели остаться в клубе. Однако у них появлялись семьи, росли запросы. А за те деньги, которые им могли дать, невозможно было снять жилье, полноценно питаться. Это была главная проблема в начале двухтысячных. Она вытекала из тогдашнего состояния экономики.
— К работе в главной сборной тебя первым привлек Александр Каршакевич?
— Да, шла очередная аттестация команды. Он был тогда главным и поднял вопрос о помощнике в духе новых веяний: предложил меня в тренеры по резерву. Министр спорта Ананьев вызвал на собеседование, растолковал свое видение этой работы. Не скажу, что оно совпало с моим. Думал, не подойду. Но Каршакевич в итоге услышал от министра: ты отвечаешь за результат, сам принимай решение. Так, помимо прежних занятий, у меня появилась еще и национальная сборная. С бумажной текучкой, планами, отчетами, работой в зале — в основном с вратарями…
— Примерно так все это выглядит и по сей день. И я, если честно, с трудом представляю, как у тебя получается везде успеть.
— Стараюсь ни на что другое, кроме гандбола и страдающей от него семьи, не отвлекаться. Наверное, помогает элементарная увлеченность. Когда интересно, могу не позавтракать и не пообедать, не поспать ночь. Когда захвачен идеей, этого напряга не замечаешь. Возраст еще позволяет работать в таком режиме.
— Семья с середины девяностых разрослась?
— Шесть лет назад появился еще один сынишка, Михаил.
— А старший, Антон, по-прежнему баскетболист?
— Уже нет. То, что происходило в гандболе в начале двухтысячных, повторилось в баскетболе десяток лет спустя. Переход из юношей во взрослые профи у сына не сложился.
— Все эти годы жизнь менялась вокруг нас стремительно. Трудно не отставать, пополнять знания, сохранять “продвинутость” в той же сфере “ай-ти”?
— Важные события произошли с приходом в федерацию Владимира Коноплева. Вскоре с его подачи для гандбольных тренеров была организована учеба в высшей школе при университете физкультуры. Туда определили и меня. Первая мысль была: как же я еще и это успею? А там оказалось реально полезно! Было очень интересно в общении с преподавателями сопоставить практические опыт и наблюдения с теорией. Услышал поддержку многих своих выводов и взглядов. Кстати, там же зачерпнул компьютерной грамотности. Старался посещать все занятия, хотя во время сборов приходилось разрываться. Тогда угораздило еще и порвать ахилл. Но та учеба дала основательный импульс в развитии. Жалею об одном: не подхватил толчок в овладении английским. Он остался у меня на минимальном рабочем уровне. А без глубоких знаний сложно.
— Насколько уровень квалификации наших тренеров сравним со средним общемировым?
— В смутные безденежные годы мы теряли не только игроков. Тренеров тоже. Многие ушли трудиться в иные сферы. Были и такие, которые с созданием клубов или в силу возраста просто перестали расти. Вот и образовался вакуум, нехватка умелых наставников среднего звена. Сейчас уже есть и условия, и попытки этот дефицит восполнить. Имею в виду не только обучающие тренерские курсы Шестакова или Ковача, организованные по линии федерации. Можно многое самостоятельно почерпнуть из интернета. Но все равно надо время, неизбежен отсев бесполезного. Необходимо выстраивать систему, помогать молодежи в выборе короткой дороги.
— О ком речь?
— Каждодневно вижу, как развиваются тренеры в структурах нашего клуба и сборных. Шарейко, Кострома, Васильев, Вася Островский, Илья Митковец, Валера Семиошкин, интересные ребята из провинции… Очень важно, что они привязаны к профессии. Федерация оказывает им дополнительную финансовую поддержку. У них есть время прикипеть к ученикам. Когда ведешь детей два-три года, потом уже не бросишь. А какие новые залы! Солигорск, Жлобин, Лида, Лужесно, две РЦОРовские площадки в Минске. Сейчас стали намного доступнее тренеры-лидеры: и Шевцов, и Миронович. Надо просто быть смелее, подходить и спрашивать. Замечаю, что тот же Спартак Петрович вот уже года четыре как буквально каждую беседу, каждый спор строит так, чтобы подспудно вложить в них полезный совет.
— Миронович и Шевцов. На твой приближенный к обоим взгляд, это принципиально разные тренеры? Или одна логика развития в образах учителя и ученика?
— Здесь смотря как захотеть ответить. Разные они в чем? В подходе к игре. Шевцов более прагматичен, дотошен. Юра по полочкам раскладывает защиту, нападение, обстоятельно готовится к конкретному сопернику. Для него важно разбить игру на фазы, оптимизировать затраты энергии. А Миронович учит играть прежде всего в глобальном смысле. Он готовит игрока к самостоятельным правильным решениям, без точечных указаний по каждому поводу. У него очень многое завязано на импровизации.
Интересно, что конечная точка стараний у обоих одна. В любом случае все определяет индивидуальное мастерство игрока. Мироновичу, конечно, больше приходится делать для развития спортсмена до определенного уровня мастерства, для раскрытия его способностей. Шевцов имеет дело с более подготовленными игроками, соответствующими уровню сборной. Хотя часто обнаруживается, что и тем чего-то недостает. Тогда Юра перестраивается на развитие каких-то качеств персонально.
— С кем из них легче сработаться в ментальном плане?
— О, придется брать это интервью на вычитку… Наверное, проще с Петровичем. У Шевцова все детализировано как в требованиях к игрокам, так и ко всему штабу. За все строгий и прямой спрос. У Мироновича и здесь больше импровизации, оперативных решений. Он может промолчать, деликатно закрыть на что-то глаза, но при этом косвенно даст понять, что недоволен.
— Интересы клуба и сборной порой расходятся. За время параллельной работы в двух ипостасях ощущал себя в ситуациях, которые называют “между двух огней”?
— Глобально — нет. Просто часто случается неудовлетворенность от того, что наши армейцы не соответствуют уровню сборной. Что-то вроде чувства вины. Хотя, если разобраться, многое зависит от самих игроков. Учитель вот тоже учит всех одинаково — только один потом пишет стихи, а другой виртуозно ругается матом. Так и у нас. Доводим до базового уровня, а потом спортсмен должен развиваться сам. То ли мы недорабатываем в плане воспитания таких устремлений. То ли игроков просто все в жизни устраивает…
— Нет той мотивации, какая была у вас?
— Нет глобальных целей.
— Почему же они есть у великих гандболистов из преуспевающих стран?
— Реальный капиталистический мир более жесток и справедлив. Он диктует стремление стать лучшим среди лучших, добиться славы. А у нас ощутимы отголоски старых времен, привычка довольствоваться малым, покупаться на авансы талантливости и перспективности. Задатки в итоге не реализуются. Свежие примеры — Артур Борзенков, Женя Нестеренко, Сергей Фурс. Мне кажется, спортсмен неполноценен, если не получает удовольствия от нагрузки, от преодоления себя. Но эти качества проще развить в индивидуальных видах — у боксеров, борцов. В играх проще раствориться в коллективе, списать свои недоработки на нестыковки в тактике, ошибки партнеров.
— В этом плане у нас есть перемены к лучшему?
— Ребята из последних созывов “молодежки” — Вадим Гайдученко, Артур Карвацкий, Леша Шинкель, Артем Королек — кажутся мне немного другими. Со временем сделал вывод, что молодым тренерам не надо шарахаться от учеников ершистых, с особой точкой зрения. На таких непослушных, наоборот, меньше отпечатков былой порочной ментальности.
— Ближе к концовке беседы припас тему поострее, в которой ты у нас главный эксперт. Наша вратарская проблема.
— А нет такой проблемы, по большому счету. Она надуманна. Мастерство наших вратарей целиком соответствует уровню наших же полевых игроков. Здесь прямая взаимосвязь. Чем жестче конкуренция, тем быстрее растут и те и другие. Чем выше ответственность, тем устойчивее психика. Только конкуренция заставит готовиться к каждой игре, заботиться о продлении контракта. У наших же вратарей контракты есть, зато настоящих обстрелов бывает мало. Ваня Мацкевич имеет в чемпионате страны по 40-50 процентов надежности и даже 60 в первых таймах. Но этого мало для стабильных 40 на чемпионате мира. Там другие скорости, другие ситуации, другое время для анализа и решений. Да и опыта не хватает. Фактор возраста во вратарском деле очень важен. Вот во Франции уже двенадцать лет не выгнать из ворот Омейе — не найдут ему сменщика-конкурента. Что, у них тоже проблемы? Или вот катарцы. Они могли бы купить для сборной любого молодого голкипера планеты на десяток лет вперед, но приглашают почему-то 38-летнего Шарича.
— Выходит, наши отчасти опытные — Черепенько, Кишов — еще способны стать сильнее?
— Почему нет? За семь лет, что работаю в сборной с Черепенько, он сильно изменился. Причем в лучшую сторону. Приезжает заряженным и готовым пахать. Несмотря на трудности в клубе. Может, ему создать их себе еще, дополнительно? Не сидеть на лавке в Бресте, а сорваться куда-то, где дадут играть. Вот Леша Кишов пошел по этому пути. У нас завышенные требования он воспринимал в штыки. А уехал в Россию, стали общаться по скайпу — совсем другой человек. Мы за ним постоянно следим. Желание быть полезным у Кишова зашкаливает. Но проблема прежняя — нестабильность. Мешают недоработки в психологии.
— Ведь нет понятия “белорусская школа вратарей”?
— Нет… Слушаю дальше.
— Почему так получилось?
— По-моему, последние школы, о которых подобным образом вспоминают, — советская и югославская. А как сегодня действуют те же Омейе и Шарич? При противостоянии линейному — выход на игрока, работа по руке. Это что, какая-то школа? Это просто эффективная игра, построенная на общих принципах: стремительно выйти, перевисеть, успеть переложиться. Конгломерат полезных качеств.
— Что в нем главное?
— На каждой тренировке работать мозгами. Смотреть, где рука, как оппоненту удобнее бросить. У нас собрано досье на игроков всех сборных. Это раньше писали шпаргалки про любимые броски. А теперь можно прямо сейчас смотреть видео боснийцев и загодя к ним готовиться.
— Сам делаешь эти досье?
— Да.
— Но как перенести их из твоего компьютера в головы учеников?
— Это самое трудное. Добиться, чтобы они не воспринимали этот материал как просто видеофильм.
— У вратарского поколения условных Мацкевича и Солдатенко есть потенциал прочности?
— Надо работать. Рассчитываем и на Игоря Черникова. Возвращаем в СКА из Гродно Максима Лапицкого. Надеемся достучаться до Вани Мороза из Гомеля.
— Значимость вратаря в гандболе растет…
— Еще одна выдумка. Эта роль была важна во все времена. Вспомните лучшие матчи нашего СКА — там всегда блистал Анатолий Галуза. Разве что проценты не считали публично. А сейчас, когда комментатор плохо готов к игре, он скатывается к самому простому: сравнению показателей вратарей.
— В сборной нужен специальный тренер для голкиперов?
— В идеале — конечно. Но, наверное, и на начальных этапах обучения тоже. Чтобы в ворота не ставили неуклюжего мальчика, а выбирали самого координированного и ловкого. Чтобы с детства развивали специфические качества, объясняли геометрию бросков и тела, учили следить за рукой, растяжке, моторике движений.
— Ты все еще под гнетом печали от неудачи на чемпионате мира в Катаре?
— Это не гнет. Просто четче осознал, что наше давнее отставание от конкурентов невозможно наверстать в одночасье. После Дохи много разговаривали с Юрой, размышлял и наедине. И вот не вижу наших глобальных ошибок! Ни в подготовке, ни в том, как работали на турнире. Да и в сборной после развала “Динамо”, на мой взгляд, окончательно сформировался здоровый и сплоченный коллектив, многие проблемы сошли на нет. Тем сильнее сожаление, что не сделали намеченного.
— С уходом Владимира Жука подтаял ваш тренерский штаб. Это не сказалось в Катаре?
— Наверное, на что-то влияло. В процессе подготовки стало труднее контролировать все внимательно.
— Сейчас в отношении гандбольной сборной в спортивных верхах зависла напряженная пауза…
— Боюсь, как бы не повторилась история 95-го года. Тогда наше девятое место на чемпионате мира назвали провалом, исключили гандбол из числа приоритетных видов, потеряли к нему интерес. Мы рухнули, а потом тринадцать лет карабкались обратно. Можно мгновенно перечеркнуть все, что сделано за последние годы для развития вида. Как понимаю, задачу попасть на ближайший чемпионат Европы никто не отменял. Мне кажется, чтобы ее решить, надо допускать поменьше будоражащих ситуаций, которые порождают сомнения в себе, заставляют что-то спешно менять.