Виктор КАЗЮЛИН, газета «Прессбол»
Будучи одним из самых авторитетных специалистов в белорусском гандболе, Николай ЖУКне видит в своем завтрашнем юбилее грандиозного повода для объемного интервью. И не потому, что скромничает или кокетничает. Просто нынешний главком юношеской сборной Беларуси не считает незаметно подкравшееся 60-летие днем подведения итогов. Он многое сделал. Но твердо намерен сделать еще больше…— Николай Владимирович, при подготовке к интервью покопался в фотоархиве и сравнил ваши портреты десятилетней давности с самыми свежими. Практически нет отличий. Как удается оставаться в столь прекрасной форме?
— Ха, спасибо. Как любит повторять Спартак Миронович, внуки и собаки продлевают нам жизнь и не позволяют стареть. Все просто. Стараюсь вести активный и здоровый образ жизни, двигаться, а не сидеть сиднем на тренировках.— А как же издержки нервной профессии? Или она, напротив, помогает находиться в тонусе, чувствовать себя бодрячком?
— Ни в коем случае. Вот вы говорите, хорошо выгляжу. Но это только видимая сторона медали. Конечно, без гандбола мне никуда, это моя жизнь. Однако коллеги подтвердят: проблем и со здоровьем, и с нервами хватает. Впрочем, нисколько не жалуюсь. Таков мой выбор.— Вы уроженец Новосибирска. “В Сибири не было войны, но славилась Сибирь бойцами” — это про вас?
— Я из крепкой породы не боявшихся трудностей и лишений. В войну дед и отец возрождали на значимых должностях промышленность за Уралом. Вкалывали на износ, иначе не умели. А касательно моей закалки… Скажу так: в спорт пришел не комнатным ребенком. Увлекался многими видами, был неплохо развит, вынослив. Знаете, чего современной ребятне, в отличие от моего поколения, катастрофически не хватает? Дворовой подготовки. К тому же далеко не все папы и мамы подают пример. Раньше как было? Домой мальчишку не загонишь. Дети убегали во двор, играли во все подряд. Любимой игрушкой был мяч. Во дворе и внутреннее становление проходило. Если хочешь играть со всеми и иметь уважение — должен терпеть, проявлять характер. Иначе тебя просто выгонят в шею. И ведь не сачканешь, не пожалуешься — будет только хуже. Когда после такого насыщенного, не диванного детства ребенок приходит в спорт — с ним приятно и перспективно работать. Как сейчас помню первую тренировку у Спартака Петровича. Это было полноценное профессиональное занятие, в том числе с набивными мячами в несколько килограммов. А сейчас заходит в зал пацан и не знает, с какой стороны к этому простенькому инвентарю подойти.— Как вы оказались в Минске?
— В 1963 году родителей пригласили работать в Академию наук БССР. Вообще, мой отец родился в Ленин- граде, мама — в Смоленске. По паспорту, выходит, русские. Да не совсем. В районе Старобина есть деревня Жуки. Вот там наши корни. Так что ехали не на чужбину.— Помните, как впервые взяли в руки гандбольный мяч?
— Мы жили в Первомайском районе. Вскоре там открылась 88-я школа. Мой брат Лешка пошел в первый класс, а я в третий. И туда же пришел начинающий тренер Миронович. Гандбольная секция очутилась под боком. Честно скажу, сыграла роль мальчишечья лень. Параллельно занимался футболом в ФШМ. Это парк Челюскинцев. Он был на пару остановок дальше школы. Такой вот серьезный фактор. Решил сосредоточиться на гандболе. Хотя и в футболе неплохо получалось.— После первой тренировки с набивными мячами от неведомой игры не отвернуло?
— Ну, мы ведь не всю тренировку тяжести тягали. Просто тренер сразу дал попробовать все и легкой жизни не обещал. Приучал к мысли, что мы уже полноценные спортсмены. Миронович тщательно готовился к занятиям, интересно их проводил. Мы добросовестно выполняли требования. Это сейчас не знаешь, за что браться, когда приходят новички: вдруг не поймут, не выдержат? Мы были крепче и исполнительнее. Короче, так и начались тяжелые будни. Надо знать Спартака Петровича. Когда все отдыхали, мы тренировались. Но не ныли, потому и добивались высоких результатов — за счет пахоты, самоотдачи. И еще, конечно, у Мироновича всегда были очень дружные коллективы. Настоящие семьи. Это очень помогало на площадке. Победили в юношеском чемпионате СССР. Союзной “молодежкой” трижды, в 1970-72 годах, выигрывали “Кубок дружбы”, престижный в социалистических странах. Потом я выступал за минский “Политехник”. А в 75-м по приглашению Мироновича перебрался в СКА. Там и осел до конца игровой карьеры.— С амплуа быстро определились?
— А постоянного у меня, по сути, никогда и не было. Сразу начали использовать везде, кроме ворот. Так всю спортивную жизнь и продолжалось. В общем, типичный универсал.— В СКА вам посчастливилось завоевать первые в славной коллекции клуба трофеи: Кубок СССР в 1980-м, чемпионство и Кубок страны год спустя. Как вызревали те предвестники славы белорусского гандбола 80-х?
— В поту и муках. Довелось пережить определенный излом. На том этапе Спартак Петрович уже подходил к своей мечте, к видению идеала. Но бац — наступил день и ушли талантливейшие игроки: Саша Лоссовик, мой брат, Миша Семеньков, Валера Богдан. По разным причинам: кого-то позвали в Москву, кто-то не выдерживал нагрузок или не справлялся с требованиями режима, у кого-то не выходило совмещать спорт с учебой или работой. Недосчитались многих отличных гандболистов. А на оставшихся лег двойной груз. Тогда волею случая Миронович перевел меня из угловых в разыгрывающие. Та знаменитая впоследствии игровая модель СКА, можно сказать, на мне испытывалась. Я не был супермастером розыгрыша. Пришлось тяжко. Месяцами отрабатывали новые защитные схемы, быстрый переход из обороны в атаку — легендарные армейские отрывы. Многое не получалось — начинали заново. Терпение тренера впечатляло. И мы на полную катушку рвали жилы. В высшей лиге была туровая система: клубы шестерками собирались в одном городе. В 81-м ритмичность календаря в интересах сборных нарушили. Следующий за октябрьским тур был намечен аж на февраль! И в этой гигантской паузе мы вкалывали и вкалывали… Манеж в Уручье на то время был отстроен не полностью. Еще не были готовы все коммуникации, не завершена отделка. И мы тренировались при “ночнике” — тусклом ночном освещении. Полноценная работа с мячами в таких условиях исключалась. Но как-то выкручивались. Так и проходило становление, словно новые рельсы укладывали. “Физуха”, двух-, трехразовые тренировки, оттачивание тактических нюансов — все это пришлось испробовать и мне.— Какие клубы хаживали тогда в главных авторитетах?
— Конечно, могу назвать московские ЦСКА, МАИ, “Кунцево”. Но в том-то и загвоздка, что их мы не боялись. Для нас самыми неудобными были противники из середняцкой прослойки — львовский и тираспольский СКА. Поединки с этими одноклубниками складывались крайне тяжело и нервно. И не всегда победа была нашей. Хотя накануне могли разгромить могучий ЦСКА. Чемпионат СССР был вообще атомным турниром. Напряжение, очень плотная борьба. Красноречивый пример: тур в Шяуляе. Матч с рижским “Целтниексом”. Если выигрываем — выходим на четвертое место. Уступаем — сваливаемся в нижнюю шестерку к “любимым” львовянам и тираспольцам. А там можно было ожидать всего, вплоть до вылета. Благо рижан мы обыграли. А дальше рванули к вершине. Возможно, потому что фаворитов в нас еще никто не видел.— Тот сезон можно назвать отправной точкой триумфов СКА. Но для вас стал последним. Нет горечи, что оказались непричастны к россыпи титулов?
— А что толку сожалеть? Ничего не поделаешь, такова судьба. Отношусь к этому философски. И тогда, и теперь реально оцениваю собственные возможности. Не считаю, что по одаренности мог бы удержаться в той великолепной команде. Можно было продолжать работать на износ, мечтать. Но на месте разыгрывающего без преувеличения блистал Игорь Кашкан — светлейшая голова и золотые руки. Вернуться на позицию крайнего? Так там уже божил Сашка Каршакевич — уникум, какие рождаются раз в сто лет. Всему свое время. В отведенное мне делал все, что мог. А за спиной вырастали будущие великие гандболисты. Уступал им дорогу и, поверьте, искренне радовался за смену.— Так в чем все-таки суть феномена СКА 80-х?
— В таланте и трудолюбии. Они взрастали на фанатичной преданности спорту, тренеру и команде. Работали до седьмого пота. Но при этом на каждую тренировку шли, как на праздник, и свято верили в тренерский гений. Ну и, конечно, была потрясающая сплоченность. Мы горой стояли друг за друга. Для нас не существовало авторитетов — никаких Чернышевых, Максимовых. Мы минский СКА — и этим все сказано.— Вопрос в русле конъюнктуры наших дней: громкие успехи как-то отражались на благосостоянии кумиров всея Беларуси?
— Когда СКА сделал в 81-м золотой дубль, нас пригласил на торжественную встречу командующий Белорусским военным округом генерал Ивановский. Как водится, поздравил, похвалил, поблагодарил. И вдогонку спросил: дескать, какие житейские проблемы имеете, хлопцы, кому чего не хватает? Ну, мы особо скромничать не стали. Посыпались просьбы. Мол, и квартирку свою хочется, и машину какую-нибудь неплохо было бы заиметь… Генерал говорит адъютанту: ты, дорогой, записывай, все записывай. А уж мы не стеснялись в пожеланиях. Ивановский все выслушал, отпустил адъютанта и спрашивает: а вы знаете, почему всех обыгрываете? Отвечаем: мол, тренируемся много и усердно, товарищ генерал. А он: да что вы мне втираете! Дерете вы всех, потому что ничего не имеете! Вам есть к чему стремиться. Работайте, а мы вас не забудем. Вот и все наши бонусы…— У Николая Жука до сих пор репутация балагура и весельчака, кладезя баек и анекдотов…
— Да у нас все ребята не грустные. И это здорово. Чувство юмора — важная подмога. В СКА все умели пошутить, понять и поддержать шутку. Потому и атмосфера никогда не была пасмурной.— А с кем вы были близки особенно?
— Была в СКА такая могучая кучка, которая на сборах и турах проводила вместе все свободное время. Три комнаты: моя с Леней Гуско, Каршака с Юрой Шевцовым и Толи Галузы с Олегом Васильченко. Ох, как в картишки резались! Делились на две группы, в каждой — по представителю от комнаты. Эдакие турниры.— Сколько рублей стояло на кону?
— Боже упаси! В СКА карты на деньги были категорически запрещены. Хотя не так: скорее, это не приветствовалось. Нас ведь никто не гонял, не следил в замочную скважину. Просто Спартак Петрович один раз сделал нам назидание: там, где игра на деньги, дружба заканчивается. И мы его слова восприняли адекватно.— У вас не сохранилась майка, в которой добыли дебютное золото первенства СССР?
— Насколько знаю, ту форму не сберег никто. Я, к примеру, когда перешел на тренерскую работу, первым воспитанникам почти всю экипировку раздарил — и наградную, и тренировочную. Наверное, хотел таким образом на первых порах завоевать авторитет. Так что в загашнике ничего не осталось.— Ваш родной брат Алексей собрал в ЦСКА куда больший медальный иконостас, нежели вы. Не ревнуете?
— Ну что вы? Горжусь! Как говорит Леша, таких людей на постсоветском пространстве всего двое и называются они три “З”: заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер России и заслуженный деятель физической культуры. Речь о моем брате и легендарном Владимире Максимове.— Это ведь Алексей Жук отдавал ту авантюрную от безысходности передачу Каршакевичу в едва ли не самом драматичном финале гандбольных топ-турниров — битве за золото московской Олимпиады между сборными СССР и ГДР?
— Точно. Говоря тогдашним сленгом, брат Каршака спалил. Невольно, конечно. Саша ловил мяч в воздухе, над шестиметровой зоной, и не сумел на последней секунде переиграть вратаря и сравнять счет. Оба наших парня стали заложниками ситуации. Это эпизод чисто психологического плана. И Жук, и Каршакевич были в той сборной резервистами, а не лидерами. И вдруг оказались в эпицентре крутой развязки. Там психика не всякого матерого игрока выдюжила бы. На тех Играх, вспомните, было немало политических подтекстов. Нынешним молодым и не представить, какой груз ответственности давил на советских спортсменов. И вот судьба команды, судьба олимпийского золота (в родной столице) легла в руки двух самых молодых игроков сборной. Делали-то все правильно, даже красиво. Но подвело пресловутое “чуть-чуть”: Леша не довел передачу, Саша на сантиметр недовернул бросок, угодил голкиперу Шмидту в локоть. Трагедия… По телекадрам видно — на ребят и тренеров страшно смотреть. Не знаю в подробностях, что происходило в раздевалке. Зато знаю, как переживал Саня. Два дня, как чумной, бродил по Москве, никто не мог его найти. Помню, приехал в Минск ужасно расстроенный, лица на парне не было. Не скоро оклемался…— Вы ступили на тренерскую стезю практически сразу после чемпионского 81-го. Осознанно?
— Абсолютно. В те времена было модно и выгодно работать за рубежом — в Западной или Южной группах советских войск. Подумывал над таким вариантом. Но Спартак Миронович убедил, что в Беларуси я нужнее. Так и остался в Минске. И нисколько не жалею. Первый набор — мальчишки 1969 года рождения. Андрей Паращенко, к слову, из той плеяды. Потом Виктор Петрович Косинский привлек к работе с юношеской сборной БССР, которая готовилась к всесоюзной Спартакиаде-83. Сейчас забавно вспоминать: в той команде юношей исполнял функции скорее спарринг-партнера, нежели тренера. Кровушка еще бурлила, был в приличной форме. Но постепенно постигал азы тренерской профессии, втягивался. И вот ведь как вышло: с 1983 года и до распада Союза Косинский и я были причастны ко всем юношеским сборным Беларуси. Только ранжир менялся. И, замечу, на первенствах СССР наши дружины никогда не опускались за третье место. Все это — плоды продуктивной работы системы спецклассов и УОРов, на базе которых формировались единые команды.— А когда было интереснее, легче трудиться: в союзные времена или уже в суверенную пору?
— О-о, на такой вопрос не возьмусь твердо ответить. Скажу, что сейчас молодежи сложнее. Понимаете, когда сегодня начинающие тренеры приступают к работе, им приходится решать уйму посторонних проблем: бытовых, организационных и тому подобных. Плюс ощутимая разница в зарплате между ними и специалистами со стажем. Вот и получается, что сейчас в Минске почти все тренеры при серьезной работе — пенсионного или предпенсионного возраста. Молодняк не то чтобы не выдерживает конкуренции — он конкурировать не желает. Что до моей персоны, то всегда интересовался только гандболом. Хотя, случалось, накрывало безденежье, приходилось крутиться. Причем занимался и тяжелым трудом. В синагоге мацу пек. Но никогда не плакался. А вообще, в эпоху СССР было интереснее в соревновательном плане — множество турниров, чемпионатов, спартакиад. С другой стороны, задачи перед тренерами юношеских и молодежных сборных нынче масштабнее. При Союзе ведь как было? Подготовила Беларусь одного-двух игроков для национальной команды — супер. Трех-четырех — республика вообще в шоколаде. А теперь мы должны ежегодно растить ребят на целую сборную страны!— Получается, что у вас число ваших талантливых воспитанников не поддается счету…
— И все для меня очень дороги. Единственное, о чем жалею: ни с одним из учеников не удалось поработать на заключительном этапе, когда парень становился уже зрелым игроком. Так и получается, что работаю всю жизнь с юношами и не знаю своего истинного тренерского потенциала. Да, в суверенную пору были громкие успехи: серебро молодежного чемпионата Европы в 2000-м, золото чемпионата Беларуси с “Аркатроном”. Но победы — продукт, который никогда не приедается. Хочется еще…