Сергей Щурко, газета «Прессбол»
Лидер белорусской гандбольной сборной Карина ЕЖИКОВА вполне могла бы выиграть Игры в Рио в составе россиянок. Почему бы и нет? Выступая за страну-соседку, она выигрывала юношескую Олимпиаду и бронзу молодежного ЧЕ.
С таких исходных рубежей самый путь в команду легендарного тренера Трефилова.
Но такова уж ее судьба, что оторваться от родной страны Карине не суждено. И на сборы национальной команды в Минск она приезжает уже давно, да и многочисленных родственников в Бобруйске навещает тоже исправно, с традиционными посиделками всей немаленькой семьи за общим столом.
Милая белоруска Ежикова никак не соответствует своей грозной “ощетиненной” фамилии. Она умеет заводить друзей везде, куда приезжает играть. И кажется (удивительное явление в женской среде), почти не имеет врагов.
Идея разговора о любимых мужчинах находит у Карины живой отклик, все-таки ее гандбольная карьера связана с ними с первого дня. Наша героиня начинала тренироваться с ровесниками- пацанами и, подозреваю, даже не догадывалась, что и для девчонок тоже существуют секции по ручному мячу. Но чем больше мы говорили, тем сильнее я убеждался: даже в Карининой, распахнутой для добрых людей, жизни встречались мужчины, знакомства с которыми лучше было бы избежать.
Без маньяков и им подобных нам обойтись не придется. А собственно, кто сказал, что жизнь спортсменки состоит только из интервью и аплодисментов благодарных зрителей? И потому, конечно, я изменю заголовок…
— Странно, конечно, что родители, гандболистка и баскетболист, решили отдать меня в теннис. Наверное, просто захотели дать выход пульсирующей энергии дочки. Года два-три мы просто долбили мячом о стену, а еще через три я добилась потрясающего успеха — выиграла чемпионат Могилевской области. Но на этом моя блестящая карьера застопорилась. Поменяли тренера, но без толку. Надо было или ехать в Минск, или менять род деятельности.
Мама мягко намекнула, что Карине стоит заняться видом спорта, в котором ее тетя, Марина Братенкова, показывала высокий класс. Та была не только вратарем сборной Беларуси, но еще и лауреатом многочисленных конкурсов красоты. Согласись, отличная реклама гандболу — он развивает девушку самым гармоничным образом.
— Марина даже умудрилась выиграть титул “Мисс “Прессбол” в далеком 1999 году.
— На это, как сейчас помню, сказала: “Не хочу я на этот ваш гандбол!” “Га”, конечно, было белорусское. Но когда посидела полгода дома, то решила, что можно и на гандбол. Мама тогда уже работала в ДЮСШ тренером. Правда, Анатолий Николаевич Фильков к ней не пустил: “Будешь у меня тренироваться. С мальчиками”.
У Филькова все было конкретно: встали туда, побежали сюда. “Ты — повидло, ты — лопух, а это — каменный век!” И все сразу понятно. Непонятливым выписывал пенделя, и у человека сразу же открывался третий глаз.
На соревнования мы ездили двумя командами — “Бобруйск-1” и “Бобруйск-2”. За вторую команду старательно бегал то ли мальчик с длинными волосами, то ли девочка, черт знает, откуда взявшаяся. Почему-то никто не обращал внимания на такую странность. Толерантность нашего чемпионата била все рекорды.
Мне же с ребятами всегда было легко. Они простые и прямые, как палка. Нет этого нашего бабского — сплетен и разговоров за спиной. И поэтому на тренировки ходила, как на праздник.
Другое дело, что единственной девочке в группе никто не давал скидок. И если проигравшим надо было нести на руках соперников, то мне норовили всучить самого здорового. Всех очень веселило, когда я пыхтела, а через несколько метров падала вместе со своей ношей.
Хотя круг у нас был маленьким, как и сам зал. По идее в нем можно было обходиться без угловых игроков — им просто не хватало места. Несмотря на это, у команды был впечатляющий набор комбинаций с названиями типа “бульба”, разгадать суть которых не смог бы ни один тренер мира.
Была, кстати, и комбинация, посвященная мне. “Карина Александровна”. Именно так ко мне все и обращались. Старшие ребята с преувеличенным уважением и подколками, которые ужасно злили. Ровесники — без всякой задней мысли. Они провожали после тренировок и даже, наверное, влюблялись. Но только я ничего не замечала, в глазах был только гандбол.
— И ничего кроме?
— Нет, я еще гитару любила. Сама записалась в музыкальную школу. Попутно и на балалайке играть научилась, потом очень в России пригодилось. Когда командой в баню ходили и Топтыгина плясать вызывали. Ну, это шутка.
Балалайка — такой инструмент… Когда на нем играешь, это просто бред какой-то, хоть милицию вызывай. А когда в ансамбле, то вроде и ничего. Мы даже с концертами на зону ездили.
Но гитара, конечно, нравилась больше. Земфира, БИ-2, “Агата Кристи”, ну и свои песни сочиняла. Первая называлась “Свеча”. Когда приходили гости, мама зажигала свечу и я, стесняясь, пела из темноты. Песня была, надо признать, не для слабых духом. Парень, неразделенная любовь, смерть, короче, полный набор.
В моем творчестве подобные песни преобладали по простой причине: за тексты я садилась исключительно в минуты депрессии. Когда потом уехала играть в московский “Луч” и очень скучала в чужом городе, у меня отчетливо начал вырисовываться тоскливый русский шансон. Все-таки место проживания имеет значение.
Однако вернемся в Бобруйск. До экзаменов в музыкальной школе оставалось три месяца, когда Фильков, не принимавший всерьез в жизни ничего, кроме гандбола, в очередной раз заметил на тренировке: “Мда, Карина Александровна, похоже, ты свои музыкальные пальчики бережешь”. Одной этой фразы хватило, чтобы домой я пришла с твердой решимостью бросить музыку. Отправилась на разговор к педагогу Александру Ивановичу…
С ним мне жутко не хотелось расставаться — он действительно был учителем с большой буквы. Мы могли поговорить обо всем на свете — не только о гандболе, как с Фильковым. Есть люди, которые тебя не только своему ремеслу учат, но и всему, что потом пригодится в жизни. Я тогда такой урок получила… Навсегда запомню. Ушла от Александра Ивановича с красным лицом и за две недели выучила все задания, которые были нужны для экзамена.
А сказал он просто: “Карина, если сейчас уйдешь, то потом в жизни каждый раз будешь поступать аналогично и никогда не сможешь закончить начатое дело. Проще всего все бросить и сдаться. И главное — я никогда не думал, что слабым звеном станешь именно ты”.
Вот тут он, конечно, в точку попал. Я не могу быть предателем, лучше меня сразу убейте. Еще случай с Фильковым. Заметил он, что я как-то опоздала на тренировку с волейбольного матча. И сказал: “Не дай бог, еще раз на волейболе увижу — выгоню!” А я, мало того что волейбол любила, так еще и команду школьную подвести не могла — у нас как раз игра за третье место приближалась. Без меня никак, у нас и так почти некому играть. Не представляешь, как переживала. У мамы спрашиваю, а она: “Делай как хочешь, но если что — я ничего не знала”.
Короче, пошла я играть, и третье место мы взяли. Фильков тут же все узнал. Правда, ничего не сказал. Мне кажется, ему понравилось, что я девочек из команды не бросила.
— Давай про мальчиков. Первая любовь всегда бывает в школе.
— Странно, недавно с подружками разбирали наши письма той поры и плакали. Читали и не могли понять, о ком речь, о ком мы там переживаем и чего, собственно, хотим от предмета наших воздыханий. Наверняка в то время мне кто-то нравился, но так, чтобы были кумиры и смотрела, затаив дыхание, все фильмы с участием полюбившегося артиста… Нет, это точно не про меня.
А вот в другом положении вскоре сама оказалась. Как человек, которого атакуют… Хм, как назвать? Фанаты? Наверное, скорее маньяки. Каюсь, это моя вина. Есть девчонки, которые никогда никому в соцсетях не отвечают и ни с кем не общаются. А я вот не такая. Ну неудобно же, человек написал комплимент, как не сказать “спасибо”? Да и вообще, какой спорт без общения? Для кого мы тогда играем?
Мимо ребенка вообще пройти не могу, если что-то спрашивает. Плохо, конечно, если девочка начинает каждый день писать тебе и рассказывать, как одноклассник Сережа ее сегодня дернул за косичку, а подруга Валя — дура набитая. Но с этим еще как-то можно справиться. Хуже, когда имеешь дело со взрослыми.
Первого маньяка встретила в Москве. Думаю, он до сих пор ведет свою деятельность, только ко мне “подъезжал” три раза. Может, я сейчас кого-то спасу своим рассказом?
Так вот, начинается все красиво — романтика про белого коня и букет из трехсот роз. Все очень интеллигентно, он весь такой пушистый и мягкий. Но в какой-то момент человека перещелкивает, и он уже хоронит меня и мою маму в лесу. Хотя ты вроде его ничем не обижаешь и всегда культурно отвечаешь — на “вы”. Только подарков не принимаешь и никуда не ходишь.
Он атаковал меня и в Беларуси, и потом, когда переехала в Астрахань. Причем с той же страницы — наверное, думал, что если я гандболистка, то память у меня мегабайта на полтора, не больше. Затем, уже в Венгрии, писал от имени футболиста — приглашал к себе на матч. И снова знакомый стиль — только роз уже четыреста. “Нет уж, спасибо, хорошего дня…”
Бывают люди, которые пишут тебе по сотне сообщений, хотя ты им не отвечаешь. Но теперь поступаю радикально: если что-то начинает напрягать, сразу блокирую человека. А иногда атакуют с разных аккаунтов. Понятно, все эти назойливые люди вились не только вокруг меня — это носит массовый характер. Вообще интересно иногда с девчонками поговорить на эту тему и выяснить весь масштаб действий того или иного субъекта. Охват аудитории впечатляет!
Вообще-то я многим нравлюсь. Сейчас особенно, когда после четырехлетнего заточения стала свободна. А тогда кардинально поменяла образ жизни. Стала считаться с мнением человека, с которым жила. Например, начала спрашивать разрешения для встречи с подругами. Мусульмане немножко другие люди, иначе к жизни относятся. К матери и вообще к женщине — в особенности.
Этот подход меня и зацепил. Было уютно и комфортно. Ведь нам, перелетным пташкам, порой не хватает надежного плеча и опоры. С этим человеком чувствовала себя как за каменной стеной.
Он, конечно, русифицированный мусульманин — родился и вырос в России. Вдобавок служит в МВД, довольно образованный человек. Но во всем были плюсы и минусы. Начиная от внешности и заканчивая интересами в жизни. Наверное, такой союз долго просуществовать не мог. Инь и янь.
Расстояние нас и развело. Когда уехала в Дебрецен, наши планы как-то постепенно сошли на нет. Хотя остались в прекрасных отношениях.
— Вечная проблема девушек- игровичек. Потенциальный муж должен все время путешествовать вместе с вами.
— Да, и это актуально для всех девчонок — вне зависимости от национальности. Наверное, мы сами виноваты, раз не можем долго находиться одни. Все время грезим о мужском плече.
Вот почему мы расстались с моим парнем? Вдруг стало страшно прожить жизнь с человеком, который не кажется до конца твоим. А другим девчонкам боязно остаться в одиночестве — пусть плечо будет хоть какое-то. Оно тебя все-таки дома ждет.
И мучаются они потом всю жизнь, и плачут, и уйму советов от подруг получают. “Ну зачем тебе такой?” Но держатся за него, как за спасательный круг. Иностранки такого в принципе не понимают.
Мне вообще непонятно, как мужчина может себя комфортно чувствовать, ничего не делая. Да, может, ради своей любимой ты куда-то уехал, там другая страна, язык тяжело выучить, а без него на работу не берут. Но жизнь ведь не стоит на месте, надо что-то делать.
Но это рассуждения нормального человека — на практике чаще выходит иначе. Мужики просто привыкают к этой жизни и даже в России не работают. “Когда она закончит, уйдет рожать, вот тогда я стану работать”. А уже не сможешь — привык на печи сидеть, как Емеля. И виноваты в этом мы, бабы.
Вот почему среди игровичек много девушек с нетрадиционной ориентацией? В венгерском чемпионате есть две бразильянки. Прямо наяву представляю, как они приезжают к себе домой в пальмы — красивые, с деньгами. Смотрят на нищих и беззаботных соотечественников и думают: “А за кого тут вообще можно выйти замуж?” И когда возвращаются в Европу, то начинают сходиться друг с другом. У меня только такое объяснение.
Хорватская “Подравка”, в которой сейчас играю, — первый клуб, где таких девчонок нет. Я к ним нормально отношусь, человек ведь не меняется от того, что сегодня он спит с мальчиком, а завтра с подругой. Это дело каждого, его личная жизнь. Другое, что лично мне всегда было интересно, почему так происходит.
На самом деле эра “футболисток” с мальчишечьими прическами и мужской одеждой уходит в прошлое. Сейчас таких девушек невозможно отличить от других — они точно так же эффектно и стильно выглядят. И даже не подумаешь, что что-то там не так.
Знаю, некоторые девчонки пугаются: “А как мы с ними вместе в душе мыться будем?” Отвечаю: “Да кому ты нужна?” Я, например, точно не нужна. И даже в теории не представляю таких отношений. Даже если все мужики на земле закончатся. Тут я стою на твердых консервативных позициях.
— Вспомню случай с одной российской волейбольной командой, тренеры которой били друг другу морды за право быть бойфрендами своих подопечных. В гандболе такого не случалось?
— В России с подобным не сталкивалась, а вот в Венгрии это в порядке вещей. Что игрок может пойти с директором или с кем-то из администрации. Ему 45, он огромная лепешка — а она девочка 18 лет. Венгры нас принимают как Наташ в Турции. Не скажу, что испытывала какой-то нереальный к себе интерес, но знаю: если кому-то подмигнешь, отклик последует мгновенно.
Но в России хватает своих историй, там колоритные личности в каждом клубе. Один Евгений Васильевич Трефилов чего стоит. Какой он на площадке, все знают, стоит только в ютуб зайти. Но едва выходит из зала, становится просто душечкой.
Вспоминая время, когда работала с ним в Астрахани, жалею, что не ходила следом и не записывала его афоризмы. Никто не умел так виртуозно и красиво опустить человека, чтобы он не обижался, а смеялся вместе со всеми.
Помню, пришел к нам на первую тренировку. Была уверена на двести процентов, что он знает, как меня зовут. Но почему-то решил называть меня Катей. “Евгений Васильевич, меня вообще-то Карина зовут!” Ноль подсечки. “Евгений Васильевич, мое имя Карина!” Наконец обращает на меня внимание: “В моей жизни было много Кать, так что ты тоже будешь Катей”.
Или стоим в строю. Трефилов прохаживается с газетой. “Ну что, небось, статьи читаете, только когда встречаете свою фамилию? А так нечего и читать, да?” Вика Жилинскайте — вот она, конечно, могла ответить Трефилову — выпаливает: “А вот и нет!” Тот охает: “Ну конечно, вы же к нам от бога пешком пришли…”
Рада, что удалось с ним поработать, но для меня он был все-таки слишком. Меня не надо прессовать каждый день, потому что самый строгий судья — я сама. Всегда “съедаю” себя, если кажется, что чего-то не доделала или что-то не получилось.
У Трефилова странное для многих хобби — голуби. Души в них не чает. Однажды была свидетелем, как Евгений Васильевич трясся в дороге над этими птичками. Если бы его тогда увидели болельщики, никто не поверил бы, что это тот самый грозный и неубиваемый Трефилов.
Кстати, тоже любил подначивать нас мужьями, мол, находите альфонсов и таскаете за собой по Европе. “Ай-да, девчонки! Кормите, поите, одеваете, следите, как бы на сторону не ушел! Молодцы, не каждый бы так смог!” И ведь он во многом прав. Думаю, ему еще было и за нас обидно, ведь никто, как тренер, не понимает, как тяжело зарабатываются деньги и какую цену приходится платить за большой спорт.
Гандбол — это вообще отдельная тема, очень контактный вид спорта. И мне трудно припомнить игрока, у которого не было бы травм. У меня, кажется, они были всегда. Я даже не представляю состояние, когда тебе ничего не колют и ничего не болит.
Конечно, другое дело — имел ли он право влезать в нашу жизнь? Это в Европе всем без разницы, чем ты занимаешься за пределами зала. Просто будь любезен в нужный момент сыграть на все сто. В России иначе. Вспоминаю себя молодой в волгоградском “Динамо”. Я была там такая не одна, и если бы не Вячеслав Владимирович Кириленко, неизвестно, чем могла закончиться наша вольница. Он же вдобавок еще и тренировал российскую “молодежку”. Там, разумеется, порядок был железобетонный.
Кириленко — фанат и идеальный тренер для молодежи. Для него, как человека из СССР, всегда существовало только одно место — первое. Помню, приехали мы на юношескую Олимпиаду в Сербию и первый матч проиграли норвежкам. А там все как на настоящих Играх — тоже Олимпийская деревня, делегации живут каждая в своем доме. И вот на главной площади концерт, все отдыхают — а мы после игры вышли за территорию, нашли какой-то пустырь и начали отрабатывать комбинации. Темнело, завернули мяч в манишку, чтобы хоть как-то его видеть. Со стороны натуральная секта.
Когда возвращались в деревню, сербы смотрели на нас, как на заключенных, которых привели с прогулки. Но этот прием дал результат. В финале снова встретились с норвежками и теперь уже выиграли.
— Да, не пропали тренировки на пустыре…
— А еще однажды Кириленко обвинил меня в смерти учительницы. Мы сдавали экзамены в школе, и я должна была передать документы педагогу. Но так получилось, что отдала их на день позже. А затем он говорит: “Карина, а ты знаешь, что ваша преподавательница выбросилась с седьмого этажа? Ты не вовремя принесла документы, из-за этого у нее начались проблемы. Она и не выдержала — выпрыгнула в окно. И все из-за тебя… Так что теперь месяц дежуришь!”
Или, например, идем на обед. Нормальный человек прихватит потом с собой тот фрукт, который ему понравится. Одна девочка так и поступила. Кириленко останавливает ее: “Ты паршивая овца, схватившая самое красивое яблоко. А должна была взять самое маленькое, чтобы лучшее осталось подруге. Потому что мы один за всех и все за одного!” В результате после обеда мы всегда топтались возле стола с фруктами — никто не хотел оказаться паршивой овцой.
Таня Хмырова как-то улыбнулась в автобусе после поражения. И все — уже не капитан. Потому что улыбаться запрещено. Надо переживать и ходить с видом учительницы, которая хочет выброситься с седьмого этажа.
Самое интересное, что именно Кириленко убедил меня потом вернуться в Россию. Сказав, что стал совсем другим человеком. И в самом деле, люди могут меняться даже в серьезном возрасте! Недавно была в Будапеште, где играла его очередная “молодежка”, и мы мило проболтали целый час, как старые друзья. Бывает же такое.
— Константин Шароваров, к которому ты перешла в БНТУ-БелАЗ после вынужденной паузы, был, наверное, куда более гуманным тренером.
— Про Константина Григорьевича могу сказать только хорошие слова. Он поверил в меня. Врачи в Волгограде забраковали мое сердце, и год я занималась чем угодно, только не гандболом. Поэтому была готова играть в Минске хоть бесплатно. Шароваров мог и не брать на себя ответственность, но не прогадал. Надеюсь, и я ему тоже была полезна.
— То есть настолько толерантный белорус, что о нем даже историй нет?
— Вроде и нет. Со своими все ж понятно. Мягкие, неконфликтные, чуть что, не рвем на груди рубаху, как восточные соседи. Все у нас неторопливо, как-то прогнозируемо, что ли.
Уверена, приду в какое-нибудь заведение через три года или пять лет — а там ничего не изменится. По телевизору такие же новости будут идти. Жатва, перевыполнили, построили, запустили! Я обожаю белорусов, ну честно. Сердце у нас самое большое в мире. Если кто-нибудь обидит, сразу в драку полезу. Но “вялики” мы…
— Ну, председателя-то федерации Владимира Коноплева “вяликом” точно назвать нельзя.
— Не-а, он точно не такой. Непредсказуемый, никогда не знаешь, чего от него ждать. Но, как мне кажется, до сих пор имен наших не знает. Ну не любит Владимир Николаевич женский гандбол так, как мужской.
А вот его зам Иван Георгиевич Семененя — другое дело. За нас впрягается. Говорят, что он по гороскопу Близнецы, и в нем живут два разных человека. Но мы пока видели только одного. Доброго, отзывчивого и смешного. Если видит, что настроения у нас нет, начинает анекдоты рассказывать. С нашим белорусским акцентом: “Ну, кароче, дзеўки, слушайте…” Или чего-нибудь отчебучит так, что глаза наружу вылезут. Видно, что болеет за нас.
Когда у Ивана Георгиевича неприятности со здоровьем возникли, мы с девчонками для него видео записали и отправили в больницу. Предстали в образе Афродит, закутались в простыни. Всей командой придумывали, креативненько вышло. Думаю, ему приятно было.
— Слабо похожее видео тренеру сборной Томажу Чатеру послать?
— Легко. Он тоже шутки понимает и сам шутит на тренировках, когда уместно. Словенец стал первым тренером в стране, который попытался донести до нас, что нет ничего невозможного. Что можно обыграть любого соперника и что не стоит себя недооценивать.
Тут он в самую десятку попал — это чисто наша белорусская черта, считать, что мы хуже других. Вечно себя ставим ниже. Чатер молодец — очень сильно всех девчонок поднял психологически.
— Ты отыграла в Венгрии два сезона под руководством другого словенца — знаменитого Тоне Тиселя. В чем общность их методик?
— Однозначно дисциплина. Очень строгая, ближе к советской. В Европе поражение стараются быстрее забыть, улыбаются и стирают из памяти. Хочешь сладких апельсинов? Хочешь позвонить? Да ради бога… Когда Томаж к нам пришел — мобильники сразу нет, есть тоже надо правильно. То же увидела у Тиселя. Венгры не любят новых правил, они в принципе правил не любят. Поэтому Тоне в “Дебрецене” было тяжело. Но я его понимала, хотя и приходилось заниматься тем, чего никогда в жизни не делала.
Каждый раз перед игрой мы, как школьники, делали домашнее задание. Переписываешь всю команду противника, раскладываешь, кто как действует в защите и нападении, какие используются комбинации и так далее. Свои соображения в письменном виде сдаешь Тиселю. А он проверяет и потом устраивает общий разбор. Мозги такая работа проветривала очень сильно. Особенно у тех девчонок, которые делали это впервые.
Тисель вообще очень интересный человек. 56 лет, но держит себя в отличной форме, хотя раньше, говорят, похвастать выдающимся телосложением не мог. Может, пришел к тому, что его подопечные будут больше верить тренеру, который сам похож на спортсмена.
Тисель прекрасно знает, что за спиной его называют Наполеоном или Гитлером — в зависимости от количества предлагаемых нагрузок. Подтверждая теорию о людях невысокого роста, он любит обращать на себя внимание. Скажем, сидишь на площадке, растягиваешься, голову поворачиваешь — а он на руках танцует. Делает всякие кульбиты — ты еще попробуй повтори. Или станет вдруг отжиматься. Или начнет переодеваться, вроде как ненароком, но демонстрируя свое тренированное тело.
А смех его может спародировать только Чатер. Он однажды это сделал, так я чуть не упала. Один в один. Тисель смеется, как доктор Зло, — только с писком. За километр слышно.
Когда на улице дождь или снег и у всех лица мрачные, Тоне влетал в зал с криком: “Вау, какой классный день сегодня!” И смеялся. И все, больше нам ничего не нужно было.
Он вообще, мне кажется, скорее психолог, чем фанатичный тренер. Любит влезать в чужие головы. Потом я уже поняла, что сталкивал девчонок лбами, согласно своему тренерскому плану. Но, если разобраться, он прав со своей психологией и железной дисциплиной.
Ну, нельзя с бабами по-другому. Прием пряника с нами вообще не работает. Мигом сядем на плечи и свесим ножки. Нужен кнут. Не всегда, конечно, но без пресса нельзя.
— Откуда такая “сволочность” в женском характере?
— Природа. Мы так устроены: если слишком все хорошо, нам все равно нужно что-то устроить. Иначе скучно жить. Мы, словно курицы-наседки, заранее паникуем. Сами себе придумаем проблему и начинаем бить крыльями. Но за это вы нас и любите.
— Уроженцы Союза вообще склонны к депрессиям.
— Я уже рассказывала как-то о моем нынешнем спортивном директоре в “Подравке”, а тогда игроке “Астраханочки” Миранде Татари. Она, как и все балканки, была такой позитивной, словно луч света. Всегда на эмоциях и с хорошим настроением. Но тоже сломалась в середине сезона. Расплакалась на тренировке и сказала: “Теперь я понимаю, почему в России все пьют. Вы не получаете удовольствия от того, чем занимаетесь. Для вас даже гандбол — это тяжелая работа”. И она права. Мы действительно пашем, а они кайфуют. Их правда, потому что гандбол это все-таки игра, эмоции, адреналин. Зрители там тоже другие.
— Пожалуй, и мужа лучше на Западе искать.
— Совсем не парюсь на этот счет. Я сторонник теории, что с каждым произойдет именно то, что и должно случиться. Мы не в силах ничего изменить, потому все свои встречи-расставания, травмы и операции надо принимать как нечто само собой разумеющееся. И не тратить эмоции на ненужные страдания.
Уверена, рано или поздно встречу мужчину своей мечты. Может, уже завтра, а может, через год. Этого никто не знает, даже он. Но это точно будет, потому что ради такой встречи я столько всего преодолела и столько намучилась.
Но все это будет потом, а сейчас я полностью довольна собой и кайфую, что могу заниматься любимым делом. И заодно путешествовать, видеть мир с разных сторон. Не как турист, а глазами жителей другой страны. Я восприимчива к иностранным языкам и счастлива, что могу свободно разговаривать с местными.
И еще я, наконец, научилась радоваться жизни и получать то самое удовольствие, о котором говорила Миранда. Все просто: если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней.
— Хорошо хоть маньяки растворились.
— Кто тебе сказал? Это неутомимые люди. Хотя, хочу верить, прочитают и скажут: “Карина, какая же ты классная девчонка”. И наконец, отпустят и меня, и других. Будь счастлива и прощай. А мы займемся собой, потому что жить своей жизнью куда интереснее, чем чужой.
Разве я не права?